Отправлено: 04.11.13 08:12. Заголовок: [15.08.2023 г.] Let him, who is without sin, cast the first stone

Время действия: 15.08.2023
Место действия и его примерное описание: Министерство Магии, Отдел Международного Сотрудничества, коридор возле кабинета Дафны О. Нотт.
Действующие лица: Гарри Поттер, Люциус Малфой, Дафна Нотт, Нильс Нотт (порядок написания постов, тем не менее, будет рандомный)
Ситуация:
Хороший аврор всегда должен быть на шаг впереди, всегда должен предупреждать угрозу и пресекать ее на корню. Плевать, что вина еще не доказана; лучшая защита - это нападение. Из этого следует, что меры предосторожности не должны заставлять себя долго ждать, даже если многократный претендент на заключение еще ничего не совершил.
Скрытый текст

/ЭПИЗОД ЗАВЕРШЕН/

 Отправлено: 04.11.13 19:29. Заголовок: Я твёрдым и размерен..

Я твёрдым и размеренным шагом приближаюсь к кабинету Дафны Нотт, у которой сейчас, по моим сведениям, не то, чтобы в тесноте и вряд ли в обиде находится Люциус Малфой, который вряд ли, чувствуя себя в относительной безопасности в гнёздышке этой снежной недокоролевы, ожидал приезда ревизора.
Я расправляю спину, нервозно кивнув проходящему мимо сослуживцу. Пусть походка моя ровная и неспешная, всё равно никогда я толком не умел играть в эти игры, и на моём лице слишком отъявленно читались противоречия.
Если раньше, в молодые годы, я сам отчитывал Невилла за излишнюю и неуместную жестокость, то теперь прекрасно понимаю друга, подавшего в отставку, эта сила, которая вложена в твои руки, тебя истончает и заставляет страдать не меньше твоих жертв, благо, что морально.
Я не из тех людей, кому стоит пропускать через себя души людей, будь я психологом, то, пожалуй, свихнулся бы. А я всего лишь ветеран труда, спасибо, хоть табличку "Избранный, мать вашу, мальчик" мне на спину не повесли в наследство от подвигов юности, я, блин, скорее уж тогда тот мальчишка, которому всего-то в свои сорок с копейками уже грезилась пенсия в мечтательных снах.
Наверное, я не могу не признать очевидного факта, власть слегка подпортила меня, и я уже давно не тот добродетельный мальчик, который злится лишь в состоянии аффекта или же, вынужденный делить чужую безрассудную ярость. Тогда я даже её умел в себе сдерживать, но уже давно у меня нет возможности списывать свои косяки на того, кого в мире то уже не существовало. Но вот он объявился вновь, сломав мне кости.
Только кости зажили, а иллюзия того, что что-то способно стереть его лицо с земли, начинала покидать меня, и я не стал бы отрицать того, что ударился в панику, на которую не имею права, занимая столь высокую должность и являясь надеждой для всех тех, кто ещё в меня наивно верит. В ту силу, которая никогда не была моей собственной, лишь ошибкой, неверным шагом Воландеморта, но он не столь глуп, чтобы её повторять, и даже тот факт, что он теперь не бессмертен, меня не слишком ободряет.
В такие минуты меня особенно тянет домой, чтобы ласково притянуть к себе Джинни, уткнувшись в её рыжие волосы губами, а затем, ничего не говоря, подняться в комнату Ала и снова, со вздохом, одолжить у приехавшего на каникулы сына его мантию, спрятавшись ото всех. Знаю, он этого не одобряет, как попытку сбежать от неприятностей, но, видимо, махнул на меня рукой, чем бы не тешился отец, не вешается и ладно.
А ещё я всё чаще вспоминаю родителей, Сириуса и Амелию. До сих пор в голове не укладывается, почему Сириус мне про неё ничего не сказал, и, сидя на том давнем слушании, когда меня могли вышвырнуть из школы, я смотрел в её глаза, и не представлял, сколько она значит для моего крёстного.
Сириус, такой вечный ребёнок, что даже теперь я до конца не понимаю, как он умудрился сохранить в тюрьме эту беззаботность, которая там не пропала, напротив, будто законсервировалась, словно он ждал того дня, когда снова сможет выйти на воздух, оставшись двадцати однолетним в душе. Я же сейчас ощущаю себя почти древним стариком, и мечтаю хотя бы о крупице непосредственности.
Часто думаю о маме, о её тёплых руках, которыми, наверное, она меня обнимала, пытаюсь, прикрыв глаза, вспомнить хоть одно её прикосновение, и не могу. Глупо себя за это ругать, мне был всего лишь год, но я ругаю. Мой отец, Джеймс, и я, как все говоря, его копия. Сколько ненужных мыслей было в моей голове после увиденной сцены в омуте памяти Снейпа, как я боялся, что буду также глумиться над людьми.
Прости, пап, я не дошёл до этого, я тебя переплюнул, и сейчас я дошёл до того, чтобы посадить в тюрьму человека, не успев ещё доказать его вину. Многим я лучше тех, кто тогда покусился на свободу невиновного Сириуса? Но пусть я буду плохим, но задавлю эту гадость Воландеморта, пока он не распространил свои щупальца так далеко, что и не изловить их. Мне не хотелось бы самому терять человеческое лицо, но я пойду и на это, если это пригодится другим, ну а сам не намерен бежать от ответственности за грехи. Я не боюсь справедливого возмездия, и намерен отчитаться за каждый из них, потому, что, по крайней мере, мои грехи не бездумны в своей жестокосердечности.
А что теперь? А теперь мне своим детям смотреть в глаза стыдно, не успел помириться с Джеймсом, как не могу понять, как снова не вызвать его агрессию на свои седины, не успел не напакостить Алу, как тот решил устроить канитель мне, поставив на уши министерство, не успел я почти примириться со Скорпиусом, как его дед меня доконал, а Лили вообще отказывается говорить со мной.
К слову, о Лили, не так уж я плох, когда Джинни мне рассказала, что отпустила её погостить к Розе, я даже не устроил скандал, хотя в нашем доме в последнее время это стало привычным стилем общения. Только не нравится всё это мне, надо будет заехать к Рону и уточнить, чем там бесятся наши девчонки.
Но сейчас я на работе, и должен отбросить все посторонние мысли, чтобы решиться на то, что я должен предпринять. И всё же пульс так противно стучит где-то в шее, потому, что я чувствую свою вину за недавний случай с подследственным. Виновность того была очевидна, и не для меня одного, однако, тот факт, что он покончил с собой, заставил мои и без того не самые аккуратные волосы встать дыбом. Нет, я не повёлся на то, что это был акт демонстрации, Поттер козёл, обычно люди не жертвуют жизнью пусть даже ради репутации, особенно такие скользкие, как он. Он сам принял это решение, и я никак ему на это не намекал.
Но, знаете, бывает такое ощущение, когда ты, сидя в классе, упираешь глаза в пол, когда преподаватель спрашивает, кто стащил его журнал, хотя точно знаешь, что ты этого не делал. Сколько раз меня обвиняли в том, в чём виноват я не был? Но сейчас я не был уверен в том, что невольно не подсказал пусть и пустившему свою жизнь под откос преступнику выход. И теперь мне следовало вести себя осмотрительнее, с кем угодно, но не с Малфоем, с которым мне предстоял непростой разговор, который вернее было бы назвать монологом.
Я размашистым шагом подхожу к кабинету Дафны, за моей спиной болтаются два аврора, больше напоминающих Крэбба и Гойла, чем людей, способных к мысленному процессу, и я, как никогда, ощущаю себя по-идиотски, прямо хоть картину про Драко в школьные годы с меня пишите. А вот и Малфой, выходящий из-за двери со своим надменным и степенным видом. Ну ничего, сейчас посмотрим, как тебе будет весело.
Мистер Малфой, вынужден попросить Вас задержаться.
Не так, чтобы очень давно виделись, и я даже отвожу глаза, чтобы не вспоминать его крики под приправу моим круциатусом. Я тогда был напуган немногим меньше его, никогда не думал, что это заклятье будет у меня выходить так. Ну, вы потусите наедине с душонкой Воландеморта, ещё не на то получите необходимый запал. Единственное, что хоть немного утешало, что до этого самого Лорда мне в тёмной магии далеко, спасибо и на этом. Я откашлялся, ощущая, как всё в глотке пересохло, однако, с деланной, но слишком сомнительной невозмутимостью, поднял на Малфоя глаза.
Полагаю, для Вас не секрет, в чём состоят претензии к Вам министерства. Вы подозреваетесь в совершении особо тяжких преступлений в отношении магглов, четы Бекетов, которые были жестоко убиты в их дома. Не буду утомлять Вас теми подробностями, которые уже озвучил во время нашей приватной беседы, однако, всплыли и новые обстоятельства, весьма любопытные для того, чтобы я передумал в отношении принятых к Вам мер. Вы не можете отрицать, что в Вашем случае всего лишь требование не покидать город не является особо суровым. Но да это неважно, я принял решение, что, до выяснения обстоятельств, Вы будете содержаться в Азкабане.
Я перевожу дух и говорю много и бойко, словно за всем этим лепетом младенца он не сразу разберёт самого главного, а мне, как всегда, не слишком приятно выступать в роли вынужденного палача. Никогда это не было моим стилем, однако моих прав это не отменяло. И одно из них состояло в том, чтобы держать подследственного в тех условиях, которые я сочту для него нужным. Мне не слишком приятно вести себя так, но и рисковать я не имею права, уж точно не ради Малфоя.
Разумеется, улик в моих карманах было куда больше, чем думал Малфой, но то, что он видит меня как очкастого идиота, играет мне на руку, я не намерен давать ему в руки карты, чтобы он раньше времени их подсмотрел и придумал со своей семейкой или ещё лучше, Воландемортом, как бы от этого отбрехаться.
Что же до моих новых обстоятельств, то у них есть имя, Сандра Шминкс, служанка Люциуса и Нарциссы. Не то, чтобы, помятую о Хвосте, я был склонен доверять предателем своих якобы идеалов, однако, тот факт, что Люциус Малфой использовал непростительное заклинание в стенах своего дома заставил насторожиться даже меня, и я даже нашёл возможность в этом удостовериться. Он совершил большую ошибку, и, хотя я не любитель пользоваться ситуацией, в моём случае, на безрыбье, придётся и дать своим принципам отпуск до того времени, когда чрезвучайность ситуации в стране сменится хотя бы видимостью мира, для начала и это неплохо.

 Отправлено: 04.11.13 23:17. Заголовок: Говорят, как только ..

Говорят, как только поставишь себе четкую и ясную цель да определишь четкие и ясные пути ее достижения - все сразу пойдет как по маслу. Вот уже четыре дня подряд все, что задумал Люциус, удавалось, и он, несмотря на весь свой скептицизм, начинал верить в эту народную мудрость. Все люди, к которым он являлся с известной целью, подчинялись ему; каждый верил в рассказанные им преувеличенные, но основанные на правдивых общих фактах истории, и танец на грани лезвия ножа покамест выполнялся стариком Малфоем со всем возможным изяществом. Никто не сдавал его властям; ему верили, его слушали - его не боялись, а даже, кажется, уважали, и это интересное изменение очень нравилось Люциусу, как бы ему ни было раньше плевать на общественное мнение, с которым он теперь вынужден был считаться.
Вчера он завершил большую часть своей работы и сегодня, проснувшись в одиннадцать утра (очень поздно, решив дать себе небольшой перерыв), посчитал нужным отчитаться перед Дафной, а также передать ей эстафетную палочку. Дело оставалось за малым; все данные были собраны, оставалось только использовать женское обаяние и связи Дафны, чтобы дать делу ход. Это не должно было занять много времени, и Люциус даже практически убедился в том, что успеет избежать применения в свой адрес крайних мер, на время усыпив бдительность властей. Настроение Малфоя было в своей высшей точке: август выдался теплым и погожим, чай, заваренный Сандрой, был на удивление приятен, за что она получила вполне заслуженную похвалу, а еще, помимо всех прочих положительных эмоций, Малфою удалось получить билеты в центральной ложе Национального Магического Театра на "Тоску" Пуччини в исполнении престижной гастролирующей итальянской труппы, о чем он торжествующе заявил своей жене за завтраком. Все утро он довольно насвистывал "Полет валькирий" и улыбался; а для визита в Министерство (чтобы потом отправиться оттуда прямиком в театр) решил надеть не свой привычный черный, а дорогой пурпурный костюм, благородную царственность которого скромно прикрывала обычная темная мантия.
До театра Нарцисса собиралась навестить какую-то свою приятельницу, которых у нее по вполне понятным причинам всегда было больше, чем у ее мужа друзей; поэтому попрощалась она с Люциусом поспешно, параллельно указывая Сандре, какое платье собирается надеть, и копаясь в сундучке с драгоценностями в поиске второй аметистовой серьги. Нарцисса казалась ему еще привлекательнее вот такой, неодетой и беспорядочной, в белоснежном хлопковом корсете, с обнаженной спиной и неуложенными волосами; такой он и запомнил ее, когда она рассеянно послала ему короткий воздушный поцелуй, а Малфой ответил ей бодрым взмахом руки, после чего отвернулся и начал спускаться вниз по ступеням. В моменты мира и спокойствия они всегда были предельно отстраненны друг с другом; это было отличительной особенностью их брака: ограничиваться должными любезностями при штиле и изо всех сил приникать друг к другу в бурю. Бурю сейчас не предвещало ничто: они должны были увидеться вечером в театре, он должен был поцеловать ей руку и сказать, как она красива, а она должна была ответить ему тем же комплиментом, в котором всегда была доля достойной благосклонной искренности. А потом они должны были пройти в ложу и насладиться спектаклем.
По дороге в Министерство Люциус заглянул к директору театра, который с плохо сыгранным почтением отдал ему билеты и фальшиво рассыпался в добрых пожеланиях на ближайший вечер. Малфой был почти уверен, что в спину ему директор смотрит с пристальной ненавистью, однако не собирался проверять это и вообще обращать на это внимание. В Министерство он аппарировал, со странным тактильным удовольствием перебирая в пальцах дорогую плотную бумагу билетов с ее аккуратной перфорацией и водяными знаками, и в кабинете у Дафны первым делом показал женщине свое приобретение. Потом они разговаривали недолго, да Малфою и не требовалось много времени, чтобы торжествующе сообщить миссис Нотт о своих успехах. Выходя из кабинета главы отдела международного сотрудничества, Люциус улыбался. Улыбка не сползла с его лица даже когда, обернувшись и закрыв дверь, он увидел в коридоре прямо перед собой Гарри Поттера и двух его подчиненных болванов.
- Какого же рода дело многоуважаемый Глава Аврориата имеет ко мне? - снисходительно промурлыкал Люциус, скрещивая на груди руки и глядя на Гарри как, наверное, слон смотрит на маленькую собачку, тявкающую на него где-то у его ног. Он старался не вспоминать то, как безжалостно стискивал Поттер зубы, направляя в его сторону палочку и применяя запретное заклятие. Эта память достаточно легко замещалась воздушным замком будущей скорой мести, которая стерла бы из воспоминаний Люциуса все оскорбления и унижения и оставила бы только сладкое и немного печальное чувство прошедшего удовольствие, словно после хорошей итальянской оперы, когда ты, тронутый музыкой до глубины души, идешь домой, обсуждая впечатление с дорогим человеком.
Но чем дольше Малфой слушал речь Гарри (который, кажется, не очень-то стеснялся того, что говорит ее в коридоре, пусть это место и было практически безлюдно), тем меньше оставалось в нем чувства предвкушения будущего удовольствия. Для него не было новостью, что он в чем-то подозревается, но пока его "особо тяжкое преступление" по отношению к чете Бекетов (так вот как их, оказывается, звали!) не было доказано чем-то большим, чем схожестью "почерка преступления" и размером ботинка убийцы, он не думал, что вынужден будет опасаться за свою свободу. Последние слова Поттера он почти ощутил, как удар ниже пояса, и ему стоило неимоверных усилий не вздрогнуть и удержать презрительную улыбку на лице.
Ничего на свете он не боялся так, как тюрьмы. Жестокому холоду казематов Азкабана, постоянному недоеданию и отчаянному бессилию он, один из самых богатых и влиятельных серых кардиналов магического мира, не мог противопоставить ничего, даже при условии, что дементоров там больше не было. Опустить руки под тяжестью чугунных кандалов, ощутить на коже прикосновение грубой холстины полосатой робы, почувствовать на языке тошнотворную жижу тюремной пищи было для него, изнеженного, привыкшего к комфорту, теплу и уюту, худшим наказанием на свете, и мистер Поттер был об этом прекрасно осведомлен. Он не мог сломать его физически, и собирался сломать его морально, опустив с головой в воплощенный ужас, как в ледяную воду.
- Я надеюсь, то, что вы сейчас изволили озвучить - плохая шутка, мистер Поттер? - Люциус сохранил на лице улыбку, но щеки его заметно побледнели. - Если это так, то я, пожалуй, только из уважения к вам сделаю вид, что мне смешно, и пойду своей дорогой.

 Отправлено: 05.11.13 21:19. Заголовок: Да, понятное дело, н..

Да, понятное дело, ничего нового я увидеть не ожидал, всё тот же Малфой с его весьма ограниченным, но эффектным, запасом снисходительных усмешек, которые, тем не менее, как бесили меня раньше, так и теперь раздражают почём зря.
Но сейчас я не в том душевном настрое, чтобы скрипеть от этого зубами, откровенно говоря, я бы даже не отказался, чтобы он просто так, ни за что, ударил меня, слишком уж паршиво ощущать себя виноватым оттого, что не готов мучить старика дальше, словно боясь, как бы не помер он от моей руки, случайно, но жутко, предпочитая отдать его на съедению тюремщикам и отчего-то ощущая свои руки от этого ещё больше замаранными во всём происходящем моральном дерьме.
И я не собираюсь открещиваться от того, что виновен в том, что не смог найти другого выхода и, вместо того, чтобы убедить Малфоя сотрудничать и позволить помочь ему уберечь его семью, я пытаюсь раздавить его, как живучего таракана, разными методами. Не просто так, и уж точно не удовольствия ради, но ведь я должен давать себе отчёт, что, если сумею выбить из него информацию, он останется уязвимым перед тем, кого вновь выбирал непонятно за какие заслуги, а есть ли у меня способы, чтобы уберечь его и его родных от этого вполне ожидаемого гнева за невольное предательство? По большому счёту, я сделал правильный выбор, выбирая между спокойствием и жизнью мира и одного весьма сомнительного в своей ценности для народа Малфоя, но на душе так гадко, что хочется отсюда сбежать и спрятаться в старом чулане под лестницей дядюшки Вернона.
И даже моя победа, в том случае, если она будет, над его разумом, вряд ли станет для меня сладкой. Но я ведь вынужден стремиться к тому, чтобы её вкусить не для того, чтобы ощутить внутри себя гордость от проделанной работы, напротив, моей задачей является лишь не отставать от Воландеморта ни на шаг, пока он не придумал что-нибудь новенькое и не прибрал к рукам поддержку тех, от кого бы я меньше всего этого ожидал.
Но я невольно и весьма неплохо изучил Реддла за годы, так сказать, совместной жизни, так что предполагаю, что он не побрезговал бы Малфоем в его нынешнем положении, слишком уж он сноровистый маг, чтобы просто списать его в утиль.
Избавьте меня от Вашего шутовства, Малфой. Тема для беседы у нас серьёзная, и на Вашем месте я бы приберёг юмор до лучших времён.
Откуда дровишки, от Сандры, вестимо. Нет, я навидался в своём Аврорате всякого, так что всякие кляузы оскорблённой прислуги я редко воспринимал всерьёз, но эта заставила меня насторожиться. Малфой, по её безумным словам, применял заклятие Круциатус на Дафне Нотт. Бессмыслица какая-то, однако, невзначай, как бы от делать нечего, приглядевшись к Дафне на работе, я открыл для себя, что её состояние очень напоминало то, что я из себя представлял после пыток Воландеморта.
Конечно, можно было решить, что это было дело рук кого-то другого, ну или даже того же Реддла, что я, в общем-то, и не отметал, взяв на заметку заодно и эту министерскую типа тихоню. Однако, проверив по своим каналам применение непростительного заклинания Малфоем на днях, есть у авроров свои секреты фирмы одуванчик, я был вынужден констатировать, что его не оговорили, и уже за одно это его можно было бы заточить в тюремных стенах на века.
Я корю себя за то, что говорю это слишком нервно, раздувая ноздри в такт этим словам, и снова даю слабину перед этим умеющим своевременно распрямлять спину аристократом, в этом умении ему не отказать.
А я снова ощущаю себя глупым, бездарным мальчишкой, который покусился не на того, заодно в голове пролетают все те угрозы, что он прошипел мне в кабинете допросов, смысл которых сводился к простому и оттого особенно страшному "ты потеряешь всё". Забавно, Реддл говорил мне это в своё время, правда методы лучшего усвоения информации у него были особо мерзкие, как тогда, когда он ворвался в мою душу и мысли, и я чуть ли не проклял себя за то, что клевал носом на Снейповых занятиях по защите сознания от него.
Я знаю, что для Вас это значит, мистер Малфой, я этого не забыл. Однако, я также не забыл того, что творил с миром тот, кому Вы решили снова полизать пятки, и Вы ошиблись, Малфой. Я не позволю играть в эти дурацкие прятки с людьми.
Я перевожу дух, но от этого на душе не становится легче, я знаю, что поступаю недостойно, и это осознание убивает меня. Если бы я мог вести себя просто как Гарри Поттер, не обременённый своей суетой, я бы посторонился и дал ему пройти, а дальше уж будь так, как будет. Но я глава Аврората и должен сделать так, как будет лучше большинству.
Это важно мыслить так, как мыслил бы преступник, и рассуждать так, как Воландеморт мог бы рассуждать в отношении Малфоя. Как бы противно мне не было, я считаю, у меня получается, но, чем больше я пытаюсь влезть в его шкуру, тем более дико становится от всего бессмысленности существования Реддла, ради которого он готов поглотить всех в своём чёрном огне ненависти ко всему живому, вероятно, лишь потому, что сам он давно мёртв.
Вы являетесь подозреваемым в связях с Воландемортом. Вы думаете, я, не будучи его сторонником, не знаю, как работает тёмная метка? Смею Вам напомнить, у меня также есть его отметина, сэр. Кроме того, я достаточно насмотрелся на его методы у себя в голове, и знаю больше его уловок, чем Вы думаете. Какой же Вы старый глупец. Считаете меня врагом народа, только он убьёт Вас, как только Вы перестанете представлять ему пользу. Да Вы и сами знаете это.
Я продолжаю говорить почти на автомате, настолько мне и самому не хочется вслушиваться в смысл этих слов. Каким бы врагом, вероятно, на сей раз справедливо, не считал бы меня Малфой, я никогда не причинил бы ему такого, что мог бы уготовить этот Лорд как за прегрешения, так и за верность, которую не умел ценить, как не умел ценить ничего, кроме собственной гадкой шкуры, которую оберегал, словно зеницу ока. Однако, игнорировать очередную попытку Малфоя переметнуться к более сильному я не стану, с меня достаточно многочисленных рассказов Сириуса и Рема о том, как Питера всё время гладили по голове, за что и получили нож в спину.
Малфой, слава Мерлину, никогда не был мне другом, ни один из них, да и не последний же я дурак, чтобы пригревать на груди змею, способную на всё, чтобы выслужиться перед своим господином. Только о том, что он, вероятно, всего лишь хочет сохранить свою семью, как и я, в сущности, лучше не думать, что сомнения снова не накрыли меня с головой, соревнуясь в прыти с угрызениями совести.
В качестве превентивных мер, Вы будете содержаться в колдовской тюрьме Азкабан до окончания следствия по Вашему делу. Вы будете содержаться в одиночной камере, без права на свидания, за исключением нужд министерства, и переписки. Никаких послаблений, Малфой, не трудитесь унижать себя просьбами, эту войну начал не я, а Ваш хозяин.
Слова вроде если вам что-то нужно, лучше сказать об этом мне и сейчас я не могу заставить себя выговорить в его сторону, слишком уж большой насмешкой они бы прозвучали в нашей ситуации. Я не отвожу от Малфоя взгляд, но сейчас в моих глазах нет ненависти и пренебрежения, скорее, смятение и даже какое-то невольное извинение.
Никогда я не любил портить людям настроение и жизнь, но приблизительно в этом заключается моя работа, которую в школьные годы я считал верхом совершенства.
Я знаю, Малфой возненавидит меня, как только до его старческого маразма дойдёт, что с чувством юмора у меня всегда было не очень, если вообще он способен испытывать ко мне более глубокие негативные чувства, чем сейчас.
Однако, я и сам себе начинаю становиться противным, ощущая себя не в своей тарелке от того, что вынужден делать и говорить, словно становлюсь роботом, у которого нет сердца, кого-то напоминает такой расклад. Кого-то, кого я хотел бы напоминать себе меньше всего.
Вероятно, я бы даже с радостью обменялся местами с Люциусом, залихвастски прошествовав в тюрьму, лишь бы избавиться от этого ощущение дежа вю, словно тень Воландеморта снова готова в меня вселиться.
Как сказал Дамблдор, наша с ним связь была столь сильна, какую история магии ещё не видела, однако, её тьма наложила не только отпечаток на мой характер, но также и вечную тень недоверия к самому себе, я снова боюсь просыпаться, чтобы лихорадочно вспоминал, хорошо ли я помню события прошлого дня.
Но сейчас мой страх, пусть и сродни тому, застарелому, всё же иной, я боюсь превратиться в него сам, и сделать из себя монстра своими собственными руками. Но, если Воландеморт не оставляет мне выбора, мне придётся принять его правила игры вслепую. Сейчас не время для добренького всепрощения и понимания, которое может стоить слишком дорого для всего магического сообщества.

 Отправлено: 05.11.13 23:12. Заголовок: Вы видели, как иногд..

Вы видели, как иногда со стен слетает краска? В 2003 году, когда я вернулся из тюрьмы, мое поместье было в таком безобразном состоянии, что в прихожей краска кусками ссыпалась со стен, стоило провести шершавой поверхности рукой. Она падала вниз почти в замедленной съемке, как иногда течет смола по дереву, как мороженое капает снизу вафельного стаканчика и противно, сладко течет по пальцам. Как иногда обычная искренняя человеческая улыбка ползет уголками губ вниз, сменяя душевную эйфорию на бешеный пульс страха в ушах.
Бывают вещи, в которые до последнего не хочется верить. Я не спорю: разумным и вполне логичным с моей стороны было бы сразу принять то, что сказал Поттер, как правдивую данность, не пытаясь списать все его слова на странное чувство юмора моего юного врага; однако я не мог заставить себя поверить в то, что человек, однажды спасший мне жизнь и достоинство, способен взять свои слова обратно, вот так вот, походя, ради собственной сомнительной безопасности, и той же рукой, которая когда-то подписала ходатайство, подписать мою самую страшную пытку. Я до последнего улыбался ему в лицо, и в моей голове до последнего брезжила какая-то практически безумная надежда неверия; но он продолжал говорить все серьезнее и серьезнее, и происходящее переставало походить на глупый спектакль, призванный по каким-то причинам запугать меня. Он действительно имел в виду все, что произносил. И вот тогда - я почти со стороны увидел это - улыбка медленно сползла с моего лица, и весь румянец хорошего настроения сменился на коже серым оттенком ужаса.
Дар речи покинул меня. В любой другой момент он не посмел бы даже состязаться со мной в острословии, ибо я мог бы многое ответить на все его слова. Но сейчас мне катастрофически не хватало воздуха - как будто я был на потерпевшей крушение субмарине на самом дне холодного океана; в висках и в груди у меня стучала, разогнавшись от адреналина, сумасшедшая кровь, и единственной мыслью в моей голове на все время монолога Главы Аврориата осталось только судорожное желание - не застонать и не повалиться под напором страшного известия навзничь, по-старчески слабо цепляясь за стену одной рукой и другой - за сердце. Не дождетесь, мистер Поттер, - мысленно заставил я себя стиснуть зубы. Я нарочно выпрямил плечи практически до предела и завел руки за спину, чтобы не было видно, как дрожат мои побелевшие пальцы. Старый глупец... Лизать пятки... Эти слова били наотмашь, но я не обращал на них внимания впервые в жизни: от подлых оскорблений, призванных убить во мне всякое достоинство и обычно неприемлемых при любом правительственном акте, не было так больно, как от этого - "в качестве превентивных мер"...
Ты сам сфабриковал мое дело, Поттер. Ты сам придумал мне преступление и сам придумал мне наказание, потому что, очевидно, посчитал недостаточными все мои страдания за предыдущие годы и решил добавить в мою ложку меда, которую я с таким трудом наскреб, свою бочку дегтя. Я не привык относиться к себе как к великомученику: в конце концов, раньше я, возможно, действительно получал по заслугам, во всяком случае, в юридическом смысле; но то, что ты собираешься сделать со мной сейчас, выходит за всякие рамки правосудия. Моя вина не доказана. Моей вины не существует. Послушный гражданин в свободном государстве, и у нас принято если не действовать законно, то по крайней мере подлаживать свои действия под закон. Не существует закона о подозрительной наружности, не существует закона о старых грехах - есть только здесь и сейчас, а здесь и сейчас я не убивал, не нападал, не совершал ничего запретного, я...
Стоп, а что это за новые обстоятельства, которые дошли до тебя? Уж не запретное ли заклятие, которое было, казалось бы, мастерски мною скрыто и замаскировано?
И тут меня прошиб холодный пот. Разумеется, вот оно, Cruciatus Curse, аукнулось. Ты не говоришь сейчас публично, что откопал его в списке моих заклятий, а значит, добыл эту информацию незаконным путем; однако, даже после таких неправедных махинаций, теперь ты, разумеется, считаешь себя полностью вправе осудить меня на неопределенный срок - ведь, кажется, в законе о запретных заклятиях указано наказание в виде пожизненного заключения в случае их использования? На самого тебя, разумеется, этот закон не распространяется, как же, Избранный Мальчик может делать все, что ему заблагорассудится во благо нации. Он может растоптать, надругаться, унизить, казнить, и ему за это не будет ровным счетом ничего. Пока. Пока ничего, Поттер.
- Ты не посмеешь, - вырвалось из моего горла какое-то клокочущее шипение. - У тебя нет никаких прав на это. После первого же судебного заседания станет ясно, что на мне нет никакой вины, потому что тебе будет нечего предъявить. Никаких улик, никаких свидетелей, никаких фактов. Ты знаешь, что бывает за явную фабрикацию, Поттер? Твоя подлость обернется против тебя самого, попомни мое слово. Так что лучше закрой свой рот и сожги эту свою идиотскую бумажку, пока не поздно.
Лучшая защита - это нападение, - так меня всегда учил отец. Если ты знаешь, что твой враг готовит тебе ловушку, приди на место встречи раньше и подстереги его первым. Охотничья яма на нашего храброго гриффиндорского льва была уже выкопана и засыпана для неприглядности землей и листьями; только вот сейчас мысль об этом нисколько меня не грела. Что если мои угрозы не остановят его? Мне бы хотелось верить, что существовал шанс, что он одумается; однако этот шанс был так же мал, как наша планета по сравнению со всей вселенной. Я прекрасно знал, насколько Поттер был упрям и горд; в присутствии своих младших сотрудников он просто постыдился бы дать задний ход и отступиться от меня, как бы, может, потом ни жалел об этом, кусая локти. Но я не хотел сдаваться. Я в любом случае никогда бы не смог заставить себя шагнуть ему навстречу и добровольно протянуть руки, чтобы на запястья мне нацепили кандалы.
На лбу у меня выступила испарина, но я был слишком возбужден, чтобы заметить это и стереть ее украдкой, не показывая свою слабость. Без свиданий... Одиночная камера... Все это, черт возьми, очень сильно напоминало какие-то сталинские лагеря - кажется, так ведь они обозначали смертный приговор, "10 лет без права переписки"? В голове у меня начало мутиться, все происходящее казалось мне сном. Каким-то жутким сном, из которого я сейчас вынырну с криком, оказавшись в собственной постели и чувствуя крепкую хватку чуткого объятия Нарциссы на своем вздрагивающем плече.

 Отправлено: 07.11.13 21:38. Заголовок: Как бы я не был прот..

Как бы я не был противен сам себе, я отчаянно сдвигаю брови, стараясь хоть немного расфокусировать взгляд, чтобы не видеть тех изменений, что происходят с красками на лице Малфоя, словно не слишком умелый художник, недовольный своей вполне сносной работой, решил одним махом стереть их с его холста.
Я никогда не упивался этим моментом, когда святой закон, что преступник должен сидеть в тюрьме, призывал к ответу тех, кто этого заслуживал, кроме одного случая. Того, когда я, не отрывая лихорадочно горящих глаз, следил за потухающим, становящимся бессмысленным, взглядом Тома Реддла, и моя душа ликовала как никогда. И я был по-настоящему рад тому, что Бузинной палочке удалось с ним проделать. Но не сейчас, какая бы правда не маячила за моей спиной, а вовсе не на стороне Малфоя.
Я Глава Аврората, Малфой, не забывайте. Если у кого-то есть право на что-то подобное, так это у меня.
Я цежу эти слова будто нехотя, наверное, потому, что не могу залихватски выдавить из горла слова, что у меня есть право на всё, может, звучало бы глупо и эффектно, в моём стиле, только по атмосфере холода, словно пронизавшего этот коридор, напомнило бы мне о Воландеморте, который, в отличие от меня, прекрасно понимал тот смысл, что несло в себе настоящее обладание властью над всем живым, он был от него в шаге, и не гнушался пользоваться плодами своих знаний и положения, что же до меня, я не просто опускаюсь, а мерзко и подло скатываюсь до его уровня.
Но я не считаю, что у меня есть право на всё, однако, в военное время у меня также нет права делать поблажки тем, кто может использовать их во вред нормальным людям.
Не нужно всех судить по своему лживому подобию, мне не нужно ничего сфабриковывать, потому, что Вы сами сфабриковали свою жизнь, вместо того, чтобы использовать данный Вам шанс достойно.
Ледяной покров на моей душе начинает понемногу оттаивать, и я не без радости отмечаю, что его обвинения ничуть не задели меня, потому, что я знаю, дело не в том, что я что-то пытался придумать, чтобы унизить или устранить старшего из Малфоев, не мои методы/
Я могу в лицо сообщить ему, что он идиот, хотя знаю, мне будет за это стыдно, но за спиной всем нашёптывать, какой он придурок, это не про меня, видимо, он кое с кем меня перепутал, и это сравнение вовсе мне не льстит.
Возможно, Вы правы, и в отношении Вас можно было обойтись более мирными мерами, однако, я не совершаю одну ошибку дважды, в отличие от Воландеморта. Если Кингсли сочтёт, что я выжил из ума, я готов ответить за своё самоуправство, не сомневайтесь, если это поможет снова уничтожить его. За свои грехи я отвечу сам, однако, он никогда не давал мне выбора, и не оставляет его и сейчас, просто Вы не желаете понимать этого.
Я чертыхаюсь, потому, что невольно принимаюсь оправдываться, лейтмотив моей не спетой песенки, ну скажите, что я не похож на него. Мне было бы даже приятно хоть намёком услышать, что я не тот уровень, чтобы меня с этим вечно живым сравнить, ну разве что способностью выбираться из переделок, с которыми нормальные люди в жизни и не думают сталкиваться.
И всё же, в чём-то моя жестокость продиктовала необходимостью, в отличие от Реддла, у меня нет возможности всё переиграть и попробовать заново, как в каком-то любимом Дадли девчоночьем фильме, где дьявол давал герою кучу попыток завоевать девушку его грёз, издеваясь над ним каждый раз всё более смачно, заставляя жалеть, что вообще когда-то пожелал её. Слава Мерлину, хотя бы не хочется думать, чем там вся эта бодяга закончилась.
Почему, Мерлин дай мне по очкам, мне не в глаз ему хочется дать за его нелепую попытку меня приструнить, словно мальчишку, а нервно кивнуть и, последовав его совету, молча скрыться в своём кабинете, забыв этот эпизод, словно его и вовсе не было. Наверное, просто нечто сродни я ощущал во время тех изматывающих мои сны видений, когда я ощущал себя словно в теле Воландеморта, до сих пор прошибает сознание тот момент, когда он пытал Оливандера, и я, с немым криком на губах, чувствовал, будто заношу для этого свою руку, и с волшебной палочки, такой незнакомой и дикой из-за того, что её прикосновения грели, а не отвращали, мою ладонь, слетала такая магия, что едва не ослепила меня. И я ощущал ни с чем не сравнимое удовольствием от криков истерзанного, с ужасом понимая, что это удовольствием не моё, его словно ко мне подселили, как чужеродный организм.
Пусть я в который раз первым сдаю свои позиции в разговоре с этим высокомерным стариком, который считает, что заслуживает уважения, по меньшей мере, в силу своего потомственно чистокровного происхождения и уж точно прожитых лет, только вот я этого не понимаю.
Он не сделал ничего, чтобы я стал его уважать, да ему никогда от меня это и не требовалось, кроме того, с возрастом разве что недостатки становятся гаже, а вот хорошие стороны не становятся лучше сами собой, если не работать над этим, я могу во всей красе убедиться в этом на собственном примере.
Я смотрю ему в глаза, и сейчас в них нет ненависти, только какая-то мрачная решимость, отстранённая, но не холодная, как бы я не пытался абстрагироваться от того, что, каким бы Люциус Малфой змеем на груди не был, он всего лишь человек, точно также, как я. И я себя чувствую моральным изувером, как Воландеморт, который не дал ни единого шанса моим родителям сделать от него ноги, хотя они даже не были ему нужны.
Я знаю, глупо сравнивать, но неужели тот факт, что я жертвую одним человеком ради блага других делает меня чем-то выше того самого «ради общего блага», от которого меня пытался уберечь наступивший на такие грабли Дамблдор, которому я всегда верил, как слепой котёнок, и продолжаю верить его словам и теперь.
Была какая-то философская мудрость, слушая которую, я, очевидно, временно впал в сонный транс, а потому смогу сформулировать её лишь своим весьма своеобразным языком, так скажем, отсебятины. Короче, на одном пути рельс лежат несколько связанных людей, на другом один, на всех надвигаются составы, и ваша задача кого-то спасти, если принять во внимания, что все они незнакомы вам.
Возможно, нормальный человек без комплекса «я должен всем вокруг за то, что дышу» прошёл бы мимо, оберегая себя вполне основательно, но я бы бросился на выручку. А теперь другой пример, что, если ради того, чтобы спасти это самое пресловутое большинство, вам надо столкнуть кого-то на рельсы? По сути ничего не изменится, но только вы будете чувствовать себя убийцей, как быть тогда. И я понимаю, какой сделал вывод, и от этого волосы встают дыбом с особым безрассудством. Хотя, конечно, они бы и без меня с этим справились, и я рассеянно думаю, что давно бросил попытки расчесать свои вихры, превратив в нечто приличное в общественном понимании, принятом на государственной весьма пыльной работёнке.
Я всё ещё стараюсь не вглядываться в лицо Малфоя, когда тот продолжает сыпать своими угрозами, которые, безусловно, буду прокручивать в памяти вечерами, снова проведёнными в кругу семьи, но в том бездушном ощущении сумасшедшего одиночества, которое ощущал на пятом курсе, кинутый на съедение «Ежедневному Пророку».
Однако, я не шучу и не набиваю себе цену, если общество решит, что я спятил в своём стремлении защищать всех, то я вовсе не собираюсь убегать и пытаться укрыться, возможно, частично я даже ощущая необходимость в том, чтобы получить свою взбучку, которая могла бы снять с меня хоть часть вины за то, что я был вынужден проделать с этим стариком, будь он подлым преступником сколько угодно раз. Он слишком неоднозначен по своей природе, чтобы обращаться с ним так однозначно. Только у меня нет времени отвешивать ему реверансы и растачиваться мёдовыми пряниками, чтобы украсить ими его дорожку в Азкабан.
Нет, я не превышаю свои полномочия, и имею полное право отправить туда любого подозреваемого в особо тяжких преступлениях, что, разумеется, вовсе не сделает мою репутацию, если обвинения не оправдают себя, а себя оправдает Люциус, только мне нужно выиграть время и разбить их с Воландемортом союз пусть даже столь ретивым и не слишком обдуманным способом. Пусть упивается тем, что я готов из-за дурацкого следа от ботинок смешать его с дементорами, мои к нему претензии куда более суровы.
И я докопаюсь до истины, заставив всех увидеть в этом лицемере то, что вижу я, а именно Воландеморта, который стоит за ним невидимой поддержке и придаёт его языку смелости, и страха глазам, потому, что предать его у него нет никакой возможности, и, выбирая из его участей, более мягкая всё же Азкабан.
Но, видимо, всё же не ту я выбрал для себя работу, потому, что смотрю на него, ощущая себя, чёрт возьми, почти Петтигрю, нет, я не хотел бы сравнивать этого белобрысого лешего со своими родителями, упаси Мерлин, да и я ему никто, чтобы предавать, но только слишком хорошо понимаю, что с ним сделает Риддл, если я сумею уничтожить иллюзии Малфоя, что никто не сумеет узнать по их новый союз.
Мне, между делом, также меньше всего хочется играть в эти игры разума, я понимаю, что Воландеморт не даст мне так просто избавиться от Малфоя, и боюсь за свою семью не меньше, чем Люциус. Пока Воландеморт набирает свою мощь, ни один волшебник и маггл в здравом уме не сможет чувствовать себя в безопасности.
Достаточно слов, Вы пойдёте с нами, а как Вам это нравится, можете рассказать надзирателям.
Я вовсе не пытаюсь запугать свою жертву, напротив, говорю довольно строго, чтобы не терять лицо, да ещё потому, что только так могу немного отрезвить себя и не испугаться, как подросток, ощущая себя вовсе не гепардом, а какой-нибудь антилопой, которая случайно загнала в угол старого подлого льва, и никак не может взять в толк, чего он её не сожрёт, а боится. Но Малфою об этом докладывать необязательно, и не его я боюсь, а того, во что превращаюсь сам в том числе и его стараниями.
Мне даже начинает казаться, что Воландеморт и правда бы поржал, заметив, как загнал меня в угол, заставляя опускаться до своих гнусным методов, разве что остаётся надеяться, он бы пожелал разбрасываться такими давними своими сторонниками ради моего скромного негодования, и это слегка подгоняет меня, когда я подаю знак своим подчинённым, чтобы авроры мягко, но бескомпромиссно, взяли Малфоя под руки.

 Отправлено: 08.11.13 17:15. Заголовок: Do we need debate, w..

Do we need debate, when it seems too late -
Like I bleed, but wait like nothing's wrong ©

Если бы на колоритную пару аврора и подозреваемого взглянули со стороны, то, возможно, их беседа на не самых повышенных тонах вызвала бы вполне мирные ассоциации. И правда: они разговаривали, как будто ничего не происходило, как будто один из них не собирался сломать жизнь другому в обмен на сомнительное спокойствие мира, а другой не ощутил бы себя на вершине блаженства, увидев первого мертвым. Можно было только восхититься выдержке Малфоя - впрочем, держать себя в руках ему становилось все сложнее. Он не был готов к такому повороту событий, и пока от безумия его отделял только шок.
На все достаточно веские угрозы Глава Аврориата отвечал так спокойно и выдержанно, что надежда изменить ситуацию лопалась в голове Люциуса, подобно мыльному пузырю, и сжималась, схлопывалась в ничто. Казалось бы, Поттера не пугала перспектива совершить ошибку: он был потрясающе уверен в правоте своих суждений и колебался только в отношении собственных методов. Но, как и в случае с допросами, он уже решил не отступаться. Возможно, он оставлял за собой право мучиться совестью, оставлял за собой право жалеть о своей жестокости, но в конкретный данный момент он не собирался менять своего решения; и эта роковая решимость в его взгляде, извиняющемся и дерзком в одно время, выносила Малфою однозначный и бесповоротный приговор.
Люциусу показалось, что он оглох. Голос его давнишнего спасителя и вечного истязателя доносился до него, как сквозь плотную ватную стену, словно они находились в разных комнатах, в разных пространствах, в разных реальностях; в висках у старика начало больно и тупо пульсировать, как будто там появилась вторая сердечная мышца. Он по-прежнему не мог поверить в свою участь, по-прежнему не мог поверить, что все-таки проиграл, как бы ни продумывал заранее все свои ходы. В следующую секунду он резко протянул руку вперед и сильным рывком, чуть не порвав, выдернул свиток из руки Поттера. На нем, к его ужасу, действительно было написано: "Ордер на арест Люциуса Абраксаса Малфоя, 69 лет от роду, подозреваемого в пособничестве Тому Марволо Риддлу, убийстве семейства Бекетов 08.08.2023 и использовании запрещенной магии". Там же были указаны условия его содержания в тюрьме, которые мистер Поттер столь любезно изволил озвучить, а под свитком стояла подпись и печать Главы Аврориата.
- Довольно, - тихо процедил Люциус сквозь зубы, возвращая свиток в руку его создателя и судорожно отступая к стене; его голос наконец дрогнул, а все тело оцепенело, не желая слушаться. - Довольно, - повторил он, - остановите это. Я извлек из этого свой урок, довольно. Ничего не скажешь, вы многому научились у того, с чьей душой в свое время делили тело: вы действительно напугали меня. Я признаю, вам это удалось, можете радоваться. А теперь довольно, извольте прекратить этот цирк.
Но это уже было цунами. Если на дне океана извергся подводный вулкан, то нет ни малейшей возможности заткнуть его кратер и избежать огромной волны с ее губительной жестокой силой; а если Главе Аврориата приспичило остановить преступника, то он уже не повернет назад и не откажет себе в удовольствии наблюдать падение хотя бы одного врага. В следующий миг двое авроров со сливающимися лицами и в абсолютно одинаковой одежде беззвучно начали двигаться в сторону Малфоя; они даже не доставали наручники - очевидно, Поттер настолько недооценивал силу старика, что не считал нужным даже подстраховаться. Или же он просто не хотел унижать его до конца? Впрочем, думать об этом у Люциуса не было ни сил, ни времени; все это становилось слишком реальным, та глухая стена из ваты, разделявшая их реальности, сужалась и исчезала, оставляя Малфоя абсолютно беззащитным без этой непроницаемой моральной защиты. Он похолодел, по позвоночнику у него проползла ледяная змея дрожи. Темнокожая женщина мягко, но настойчиво обхватила его плечо, то же через пару секунд сделал высокий смуглый мужчина. Гарри Поттер окинул их троицу мгновенным взглядом, посчитал свою миссию выполненной и намеревался повернуться, чтобы препроводить Малфоя в предназначенное ему место заточения, и вот здесь уже нервы Люциуса не выдержали.
- Подождите! - вскричал он в исступлении, пытаясь вырваться из пока ненавязчивых объятий констеблей, - но первый же его рывок был воспринят как попытка бегства, и оба аврора схватили его крепче, больно вцепившись ему пальцами в руки. - Мистер Поттер! Гарри! Пожалуйста! Послушай меня, выслушай меня! - Он почти всхлипывал, это уже была какая-то истерика; перед его глазами, как фильм, проносились картинки его прошлого, которые он никогда не хотел бы более видеть наяву, и это подхлестывало в нем ужас и отчаяние. - Ты не знаешь, что делаешь! Ты не знаешь, что будет со мной! Если бы ты хоть раз, хоть на один день остался там, ты бы знал! Это не просто тюрьма, это не просто карцер, это самое страшное место на земле, я не хочу, не надо, пожалуйста! Сейчас я относительно здоров для моих лет, но не пройдет и месяца, как меня сломает напополам... Послушай! Когда ты, наконец, поймешь, что всех самых страшных твоих мер недостаточно, чтобы поймать настоящего виновника, и что они слишком безжалостны по отношению ко мне? Я могу стерпеть многое, но только не это! Прошу тебя, поверь мне, я невиновен... Я невиновен! Я не знаю, как доказать это тебе, как донести это до тебя, но я невиновен, черт подери! Я не имею никакого отношения к этому убийству, поверь мне! Я не имею никакого отношения к возрождению Темного Лорда и я, for fuck's sake, не имею никакого отношения к этой проклятой войне! Мне шестьдесят девять лет, Гарри, шестьдесят девять, я очень стар, если ты еще этого не понял, и все, что я хочу - это прожить свои последние годы в мире и спокойствии, уважаемым, счастливым и здоровым, в кругу семьи, видя, что все мои близкие тоже уважаемы, здоровы и счастливы! Пожалуйста, поверь мне, я умоляю тебя! Закрой мой счет в банке, проверь все мои счета, все операции, запри меня в Дублине, запрети мне аппарации, посади меня под домашний арест, если тебе так угодно, проведи сто, тысячу мракоборческих рейдов в моем поместье, но, прошу, умоляю, не заставляй меня отправляться в Азкабан!
Он говорил, задыхаясь, торопливо и безумно, боясь, что его прервут на полуслове, что ему не позволят не то что избежать страшной участи, но даже закончить этот крик души. Глаза его бегали по сторонам в страхе, он преобразился до неузнаваемости; куда девался тот строгий, гордый старик с безупречной осанкой и презрительной улыбкой? Его лицо было теперь искажено какой-то бешеной судорогой страдания, а тело содрогалось при каждом вопле, как если бы он плакал. Но слез не было, был только холодный безжалостный ужас. У Люциуса даже не осталось сил краснеть за столь позорную демонстрацию эмоций, ему было в данный момент плевать на то, что он умоляет о пощаде не кого-нибудь, а своего смертного врага; и если бы мракоборцы не держали его под руки, практически не давая двигаться, он бы даже, наверное, не погнушался рухнуть на колени.

 Отправлено: 10.11.13 00:15. Заголовок: Дафна мерно постукив..

Дафна мерно постукивала карандашом по деревянному столу, за которым сидела, машинально отмечая всю тонкость этого звука, даже в том, что касалось рабочей обстановки, они не терпела ширпотреба. Их беседа с Люциусом вполне удовлетворила её вполне скромные в их ситуации амбиции, и эйфория готова была подступить к ней вплотную, если бы только не её подозрительная особенность ходить и оглядываться, которая не раз выручала её из переделок.
Миссис Нотт была рада появлению Люциуса, с удовольствием угостив его чаем, который, по счастью, её помощница умела варить не хуже Сандры, так что Дафне было даже немного жаль, что придётся отказаться от этой невинной малости роскоши, потому, как это было одно из немногих умений её помощницы, а расхлябанность в делах она не терпела, отметая всех, кто не тянул, безжалостной твёрдой рукой руководителя отдела.
Женщина грациозно поднялась на ноги, чтобы, подойдя к окну, задумчиво обхватить свои предплечья руками и наблюдать, как по стеклу спадают едва уловимые капли только что заморосившего сквозь солнечные блики дождя. Она приоткрыла окно, слегка облокотившись о подоконник, и вдохнув воздух полной грудью.
Дафна, в отличие от многих жизнерадостных плебеев, предпочитала туманную погоду и дожди, не слишком жалуя солнце, впрочем, возможно, это также было связано с полнейшей неспособностью её кожи нормально загорать, так что даже во время отпуска с Тео она щеголяла в шляпе с большими полями. Это ничуть не смущало миссис Нотт, она всегда считала загар мовитоном и элементом пошлой, а не элегантной красоты.
То, что ей пришлось утаить про их маленький секрет с Люциусом от Теодора, Дафне было совсем не по душе, но вы когда-нибудь пробовали заявиться домой Мерлин знает во сколько со словами, дорогой, всё нормально, просто мой названный отец решил поддаться на мои уговоры и использовать круциатус на мне, надеюсь, твой день прошёл не менее ярко. То, что мог Тео ей на это ответить откровенно страшило Дафну, что-то ей подсказывало, что у неё была бы эксклюзивная возможность наблюдать мужа по-настоящему злым.
Она уже отдавала себе отчёт в том, что поступила безрассудно, однако, несмотря на это, оснований для того, на что ей тогда пришлось заставить себя настроиться, это не отменяло, и, судя по нервному тику, который у Поттера уже просто бросался в глаза, она подготовилась к ему милым методам не зря.
Так что, она ожидала от этого нескладёхи много различных, хотя и чего-то в духе простейших организмов, вариаций поведения, но то, что он сделал, не могло способствовать сохранению её в здравом уме. Не то, чтобы она не раздумывала о таком, они с Люциусом даже успели в двух словах, потому, как эта тема была ему неприятно, её обсудить, но, Мерлин и Моргана, она была почти уверена, что они успели опередить Поттера. Потому, едва заслышав разговор на повышенных тонах в коридоре, Дафна твёрдым и спешным шагом направилась на голоса, прекрасно представляя, кому они принадлежат.
На её по-королевски бледной коже не было особенно заметно, до чего она побледнела в тот момент, когда её глаза столкнулись с едва ли не обезумевшим взглядом мистера Малфоя, и она так и замерла, не в силах пошевелиться, на пару секунд, и только после этого её бровь картинно поползла выше, когда она, заставив себя оторвать от Люциуса мягкий, но обеспокоенный взгляд, перевела глаза на Поттера. Ей хотелось бы броситься Люциусу и отцепить эти чёртовые грязные руки авроров от его рук, поотрывав их этим бездельникам, однако, унижать подобным цирковым и бестолковым представлениям и без того обескураженного Люциуса она не могла.
Прошу Вас озаботиться тем, чтобы ознакомить меня с Вашим предписанием, мистер Поттер. Не подвергаю Ваш талант собирать подписи своих подчинённых сомнению, однако, мне хотелось бы убедиться, что мистер Кингсли также это подписал.
Разумеется, она и не надеялась на то, что там найдётся что-то, к чему можно было придраться, но стоило попробовать и поизучать этот, с позволения сказать, документ, это, слово куда более подходящее для подобной макулатуры. Цепко пробежавшись по бумаге глазами, Дафна, силясь, чтобы её запястья не тряслись от негодования, слегка воинственно раздув ноздри, воззрилась на Поттера не самым ласковым из арсенала своих взглядов.
Извольте объясниться, мистер Поттер, что Вы себе позволяете. Давайте успокоимся и поговорим откровенно. Вы имеете право применять те меры, которые считаете нужными, однако, уверены ли Вы, что у Вас достаточно на то оснований?
Голос Дафны звучит немного резко, но не раздражающе негромко, в её привычной манере, она почти гордится собой, что, в отличие от Поттера, нервно не повышает тон, стоит ей сделать это, и Люциус может пострадать от её неумения держать себя в руках, но она это умеет, и прекрасно знает, что подобных Поттеру людей злить необязательно, они как собаки, на которых не нужно брехать, когда вас прижали к стенке.
А вот медленно, но закономерно взывать к зачаткам благоразумия в его скудных мозгах не помешает, только также, как ему вряд ли захочется признать себя трусом на глазах у подчинённых, его подчинённым, по крайней мере, не захочется отвечать за безрассудные поступки, и, также Поттеру выглядеть идиотом, который даже не понимает, что и зачем творит. Она не рассчитывала на успех всего лишь силой своего убеждения, которая для Поттера ещё со школьных времён действовала как красная тряпка на быка, ну как же, мы же сами с усами, всё знаем лучше других. Но сейчас было ко времени напомнить, что он не ученик, а человек с серьёзной ответственностью на плечах, которую не стоит использовать с личной выгодой.
Любая магия в таких случаях всегда оборачивается против тебя, как жаль, что он плохо учил уроки, так как на человеческие отношения это тоже распространяется. Можно подумать, Дафна образец святости. Разумеется нет, упаси Мерлин её от такой участи Поттера, только вот она знает, как играть в такие игры, а он идёт вслепую по очень скалистой тропе.
И ей нужно прямо ему намекнуть на то, что он не убережёт свою шкуру, как бы Поттер не бил себя в грудь на благо других, своя семья и жизнь вряд ли являлись для него бессмысленным звуком, а вот за жизнь Люциуса он вряд ли бы оторвал свой тщедушный зад от просиженного им же стула.
Вы, полагаю, не забыли о существовании закона об ограничении применения особо строгих мер к лицам, достигнувшим определённого возраста. Я уже не говорю о том, что обвинения Ваши просто смешны, и, не побоюсь этого термина, безумны, так что задумайтесь, не подведут ли они прежде всего Вас, мистер Поттер.
Они так и не отрывали взгляда друг от друга, в тот момент, когда Поттер неожиданно ухватил Дафну за запястья, чтобы цедить ей в лицо какую-то очередную чушь обиженного мальчика, которого на уроках часто обходила не только его грязнокровка подружка, но ещё и тихая, но серьёзная слизеринка, вы подумайте, он не забыл.
До чего он был смешон в том, что не способен был взрослеть наряду с другими, однако, Дафна даже не шелохнулась, чтобы его отодвинуть, лишь выше приподняв подбородок с демонстративно непроницательным выражением на лице. Ну до чего это ничтожество предсказуемо, шипит о её связях с Тёмным Лордом, сменил бы пластинку для разнообразия, но, похоже, если кто-то в этой комнате видит Лорда во снах, так это наш мистер Поттер.
Я бы на Вашем месте после учинённого не без участия Вашего сына в министерстве скандала, сидела тише воды.
Она выплюнула ему это в лицо негромко, но эффектно, чтобы заставить этого глупца бестолково захлопать глазами, а затем снова обозлиться на неё. Пусть так, он столь глуп, что не умеет срывать свою ярость на других, и, если его злость перекинется на неё, то невольно отхлынет, словно океанский отлив, от личности Люциуса, так уж устроены эти простейшие людишки.
Дафна умеет ударить не в бровь, а в глаз, неужели он думал, что она и ещё половина министерства ничего не знают о проказах его маленького мальчика. Кто бы мог подумать, до чего докатится Альбус Поттер. Тема была откровенно опасная, если учесть, что у мистера Поттера имелись козыри против обоих её детей, только Дафна, если уж что-то говорила, то не бездумно, увольте, просто она прекрасно понимала, что, если он сочтёт воспользоваться этой своей неосознанной властью над ней с Теодором, то уж точно не из мести.

 Отправлено: 11.11.13 19:48. Заголовок: Нил в не самом лучше..

Нил в не самом лучшем расположении духа своей немного ленивой, размеренной походкой, направлялся в сторону отдела матери. Он скучающе огляделся по сторонам, презрительно сморщив нос, это помещение угнетало его эстетический склад натуры уже одним отсутствием вкуса и хоть сколько-нибудь единой концепции, казалось, каждый здесь думал только о том жалком клочке, что отдался ему в подчинение, включая стены с их убогой штукатуркой, и не ловили мышей, что за жалкое зрелище будет представлять в своём единстве.
Докатился, делать ему больше нечего, как зачастить к ней на работу, но, что поделать, когда дражайшие братцы самым беспардонным образом кинули его, отправившись со своими дамами сердца Мерлин знает куда. Нет, Нильс никогда не ныл в отношении того, что ему скучно проводить время наедине с собой, хотя бы по той причине, что так он тратил минуты и часы тогда, когда считал нужным, а не оттого, что покуситься на его свободное время не было желающих. Но зачем ему те, на кого наплевать? А вот те, кто был дорог, по сути, и сами могли решить, чем им заняться, он не имел ничего против этого и не считал себя скучной личностью, чтобы не найти, что почитать и сделать и кому, при желании, себя показать, но этим летом его отчего-то накрыла банальная и даже немного неприличная в его видении, тоска.
Ну, точнее сказать, кто смылся с дамами, а кто с рыжими курицами, и, если уж не драматизировать, то где живёт, чем дышит Даррелл он прекрасно знал, как и родители, в отличие от того, что пришло младшему на ум. Раньше Скорпиус никогда так откровенно не демонстрировал ему своё фи, хотя, если признать это с честью, раньше Нил никогда не подкладывал тому такую свинью, хоть и совершенно не думая оскорблять этим братом, скорее даже наоборот, вовремя встряхнуть ему и напомнить и должном воспитании, которое включает в себя общение с достойными барышнями хотя бы на людях.
Он буквально только что узнал о том, что Скорпиус куда-то слинял со своей идиоткой, поставив свой дом на уши, и, если дядюшка Драко решил не выносить сор из избы по каким-то одному ему известным причинам, то Астория первым делом сочла нужным спросить Нильса, с которым Скорпиус обычно делился своими планами до того самого момента, как Нилу вздумалось подшутить над его девицей, начисто лишённой чувства чёрного юмора.
Сказать, что Нильс переживал? Ну, это было бы не совсем правдой, его младший братец не маленький, разберётся, раз уж решил, и уж конечно он прекрасно понимал, как загнать Нила в угол, хотя обычно это мало кому удавалось. Не побежал бы он требовать у того же деда предпринять какие-то меры, просто потому, что Скорпиус и так ещё не простил брата за прошлые грешки в отношении этой его Лили. Но только не учёл малой, что у Нила хватит запала лично найти его и надрать ему уши.
Чего же его понесло под крылышко к матери? Увольте, Нил не из болтливых, да и своими крыльями давно вполне обходится сам, предпочитая показываться родителям на глаза только затем, чтобы лишний раз продемонстрировать, какой удачный у них вышел сын, детские комплексы, что поделать, разве что Морган мог понять его, при том, что сам выбирал защиту щитом пофигизма.
Но, делать ему откровенно было нечего, друзьями он не обзавёлся, а теми, которых умудрился завести, словно вшей, потерял, причём, вполне отдавая себе отчёт в том, чтобы отпустить их, если не сказать отвратить от себя. Вообще, он докатился до того, что его даже слегка подогревала мысль об их предстоящих уроках с Энди, хотя раньше он не уделял их неожиданному союзу достаточного внимания, но, оказавшись один, призадумался, что нужно же чем-то себя позабавить и заодно научить этого неплохого, по его наблюдениям, малька, как веселиться по-ноттовски.
Только без братьев всё стало как-то блёкло, а, может, на фоне их личной жизни своя показала особенно паскудное выражение, так что нужно было создавать хотя бы видимость движения ногами, чтобы не пойти и не пришибить какого-нибудь случайно проходящего прохожего. Нилу не нравятся все эти спонтанные безумства, он предпочитает действовать наверняка, так что лучше он потратит своё время с пользой, чтобы потом, скажем, тот же Поттер или Уизли сплясали ему танец проигравших звание самого умелого колдуна.
Нил уже подходил к двери Дафны, в тот момент, как узрел в коридоре зрелище, заставившее его замереть. Кто это там хватает за руки его мать? Согласен, она бывает ещё той стервой, но кого из этих плебеев это касается. Вон ещё кого-то сцапали, судя по всему, не с самыми добрыми намерениями, не зря лопочут что-то про тюрьму. Минуточку, это что, Люциус, дед?
Отойдите от неё, мистер Поттер, сделайте милость. И уберите свои грязные руки от моего дедушки, господа.
Нильс, в кои-то веки не без труда маскируя своё раздражение под завуалированной невозмутимостью, прошипел это Поттеру, который, по всей видимости, сам не совсем понимал, что и зачем творит, и, на его удивление, этот болван взял и последовал его совету. Даже как-то обидно, ну вы подумайте, так поставить в тупик своей добродетелью. Нильс перевёл разъярённый в своей надменной холодности взгляд на авроров, поджав губы.
Что вы делаете? Вы отпустите моего деда сейчас же или я вас убью ко всем чертям. Вы не ослышались. И, не сомневайтесь, меня оправдает, потому, что вы всего лишь кучка жалких и недостойных ублюдков.
Было странно слышать подобную фразу сказанную таким яростным, но отчего-то будничным тоном, не потому, что ему было плевать, не подумайте, а потому, что, судя по его выражению лица, он очень даже мог начать это осуществлять, молниеносно выхватив волшебную палочку, и даже не обратив внимание, как Гарри поднимает руку, давая понять своим подчинённым, что не следует поддаваться на подобную провокацию или что-либо предпринимать.
Вообще-то, Нильс всегда держал в руках себя и свою словарную речь так, с тех пор, как вышел из безрассудности детского возраста, что ему могла позавидовать в этом умении, пожалуй, даже мать, а переплюнуть разве что Морган, но вот незадача, после того, как его приложили головой о камни пещеры, у него стали случаться приступами накатывающей почти не контролируемой агрессии, а, если учесть, что молодой человек был весьма сведущ в тёмной магии, для многих это не сулило никаких золотых гор.
После болезни он оправился в достаточной степени для того, чтобы снова чувствовать себя не обделёнными никакими возможностями, однако, он был удивительно бледен, и на его и без того чрезмерно светлой коже катастрофически выделялись синие глаза.
Нил сделал пару достаточно шумных вдоха, силясь привести расшалившиеся невпопад нервы в порядок, прекрасно зная, что это зряшное дело.
Впрочем, он никогда не считал себя святым и не говорил, что у него нет недостатков, просто он как-то давно с ними сжился, а это было что-то новенькое, а Нильс не так, чтобы чествовал перемены, и уж тем более не мог терпеть, когда что-то не мог контролировать в собственной личности.
Поттер принялся выговаривать ему что-то сквозь зубы, и Нил только презрительно щурил глаза, распрямившись во весь рост, с ироничным удовлетворением отмечая, что он куда выше Поттера, можно смело сказать, что во многих смыслах этого слова.
Тем временем Поттер, не собираясь тратить время на разглагольствования, подал аврорам знак, чтобы те увели Люциуса, и Нил, перехватив какой-то ошарашенный и непонимающий взгляд деда, вышел из себя окончательно. Резко развернув Поттера за плечо, он со всей силы вмазал ему по носу кулаком, если учесть, что на его большом пальце поблёскивало щёгольское кольцо, получил Поттер неплохо, по ехидному совпадению, куда-то в старую рану, оставленную ботинком Драко Малфой много лет назад.
Расплата последовала незамедлительно, один из авроров, покрепче, скрутил его руки за спиной, швырнув на пол, и приложив его многострадальной головой так здорово, что у Нила на секунду потемнело в глазах, не то, чтобы он был таким хлюпиком, но его предупреждали, что голову теперь придётся беречь, если он не хочет от неё новых сотрясений и прочих сюрпризов.
Кажется, Нотт побледнел даже больше обычного, хотя к его несуразной нечеловеческой коже за лето родные успели привыкнуть, которая теперь отличала его даже от весьма бледного близнеца. Да уж, силёнки свои он явно не рассчитал, сокрушительную силу против подобных личностей они могли бы представить с братом, но в одиночку он сплоховал. Только вот Нилу было плевать, потому, что пальцы приятно грела кровь из носа мерзкого Гарри блин Поттера.

 Отправлено: 11.11.13 21:08. Заголовок: Took me down to the ..

Took me down to the river
So I could drown, drown, drown
Looking up through the water
I kept sinking down, down, down
I feel like I'm dying
I got one foot in the ground
Never thought I was crazy
Until you came around ©

Малфой знал: его вопли никак не повлияют на решение. Он прекрасно представлял себе, что эта постыдная слабость не спасет его от страшной участи, и, напротив, только унизит его самого и заставит в тюрьме не раз прокручивать в памяти этот жалкий эпизод безволия; но остановиться самостоятельно он уже не мог, поскольку безысходность и беспомощность в его душе уже достигли своей точки невозврата. И когда Дафна вышла из кабинета на его крики, он с безумной благодарностью взглянул на нее - своим появлением и рациональным поведением она не только немного успокоила его, но и спасла от позора.
Дафна была превосходным юристом, и, как бы Поттер ни ненавидел прислушиваться к чужому мнению, некоторые ее аргументы он просто не мог не принять во внимание. Люциус даже не делал попыток вклиниться в их мерную, пропитанную сдерживаемой взаимной неприязнью беседу; даже в тот момент, когда Поттер так гадко взял миссис Нотт за руки и начал что-то шипеть ей в ухо, Малфой поначалу дернулся, а потом, с растерянным остервенением почувствовав, как на его плечах вновь сжались крепкие аврорские пальцы, оставил попытки вмешаться. Здесь уже не он защищал, как это было всегда: защищали его, и он прекрасно понимал, что должен был быть тише воды ниже травы, чтобы не спугнуть начавшие одолевать его врага сомнения каким-нибудь неожиданным словом-раздражителем, выбивающимся из общего тона.
Впрочем, когда на горизонте появился Нильс, и без того слабая надежда закончить разговор мирно растворилась в воздухе.

***
Нотт очень напоминал Люциусу его самого в том же возрасте - надменного, горячего, острого на язык и скорого на суждения семнадцатилетнего аристократа. То, что он мог проделать сейчас, не представлялось потому для Малфоя загадкой; он прекрасно понимал, как он сам бы на месте Нильса отреагировал, стань его собственный дед причиной мракоборческой возни. Поэтому он не преминул судорожно дернуться в руках констеблей и достаточно громко, чтобы Дафна услышала, проговорить:
- Уведи Нильса, Дафна. Сейчас же уведи его, он не должен этого видеть, - хотя все равно было уже очень поздно.
Все остальное произошло в течение считанных секунд. Малфой без удивления услышал, как из уст Нильса прозвучали весьма точные и оскорбительные слова; с ужасом почувствовал, как все сомнения Поттера, так искусно сплетенные Дафной, рассыпались в прах, когда тот приказал своим аврорам уводить арестанта; как будто в замедленной съемке проследил, как маленький крепкий кулак его внука с наслаждением врезается в уже не такое кирпично-бесстрастное лицо их общего врага (как давно он хотел сделать это сам, что же мешало ему?)... Смачный звук хруста хряща еще стоял в его ушах, а кровь еще даже не начала течь у Главы Аврориата по верхней губе, когда смуглый мракоборец, державший левую руку Малфоя, отпустил его и, подскочив к Нотту наподобие тупой исполняющей машины, бросил покусившегося на неприкосновенность министерского работника наземь и заломил ему за спину руки. Люциус невнятно вскрикнул и инстинктивно рванулся к Нильсу, но в тот же момент - неожиданно для себя самого - сделал совершенно другое.
Со стороны авроров было так опрометчиво оставлять только эту женщину удерживать его. В тот момент, когда негритянка наивно попыталась взять Малфоя под обе руки, чтобы контролировать его в одиночку, тот резко толкнул ее локтем под дых, а когда она, не ожидав такой прыти от арестованного старика и от неожиданности не успев заблокировать его удар, задохнулась, сложившись пополам, он с яростной силой развернулся и пнул ее ногой в живот, после чего она с глухим стоном боли отпустила его и опрокинулась навзничь. Это произошло так быстро, что ни Поттер, зажимающий тыльной стороной ладони свои кровоточащие ноздри, ни другой мракоборец, решивший заломить руки Нилу, не успели среагировать; а в следующий момент Малфой уже был в другом конце коридора, и его мантия развевалась за ним по ветру, полыхая за беглецом пурпурным драконьим крылом.
Люциус щелкнул пальцами, попытавшись аппарировать, но в уши ему внезапно ворвались звуки сирены, и холодный женский голос на записи произнес: "Трансгрессия заблокирована. Для трансгрессии пройдите в другой коридор Министерства". Малфой в отчаянии заскрежетал зубами: скорее всего, это Поттер подстраховался на случай его побега; единственной надеждой теперь оставались другие коридоры или же камины в Атриуме. Малфой уже слышал топот ног за своей спиной: Поттер и его констебль неотвратимо догоняли его. Влетев в новый коридор, распахнув двери и снеся с ног двух канцелярских рабочих, стопки бумаг из рук которых разлетелись по воздуху где-то позади, Люциус в исступлении щелкнул пальцами пять раз подряд. "Транс... Трансгре... Трансгресс... Тра... Трансгрессия заблокирована. Для трансгрессии пройдите в другой коридор Министерства", - как заезженная пластинка, отозвалось ему безучастное и потому особенно насмешливое эхо. От такой предусмотрительности Поттера отчаяние Люциуса дошло до предела - но надежда еще была. Добежать до Атриума. Только добежать до Атриума. А дальше ищи свищи по всему свету, он сумеет спрятаться так, что никто не найдет.
В горле у Люциуса уже удушливо ворочался огромный сухой ком хрипоты; дышать становилось все труднее с каждым бешеным прыжком, а ноги наливались от усталости свинцовой болью, хотя раньше его вроде бы не мучил ревматизм. Он чувствовал себя старым вепрем, которого на охоте забавы ради свирепо загоняют многочисленные сытые хозяйские гончие. И он, как и тот вепрь, понимая, что надолго его не хватит, все же не смел остановиться, потому что участь его тогда представлялась ему куда страшнее, чем сиюминутная старческая усталость, которую можно было превозмочь. Какие-то министерские работники, услышав крики авроров, попытались задержать его, но Малфой без раздумий вытащил палочку и расшвырял незадачливых бюрократов в стороны, освобождая себе путь; если уж ему собирались пришить убийство, то лишнее применение боевой магии уже точно не сделало бы в море погоды, когда бы его поймали.
Но его не должны были поймать. Не могли. Он был слишком ловок для этого. Мысли его прервались, когда прямо перед его носом в стену врезалась яркая синяя вспышка, посланная мракоборцами; Люциус отшатнулся в сторону, споткнулся и упал на пол ничком, еле успев выставить вперед ладони, а в следующий момент почувствовал, как кто-то схватил его за подол мантии. Малфой собрал все оставшиеся силы и, резко развернувшись на спину, дал со всего размаха обеими ногами смуглому мракоборцу в грудь; в горячке он даже не понял, как успел вскочить на ноги и снова броситься прочь, оставив в руках аврора, так и не разжавшего пальцев, оторвавшийся кусок пурпурного бархата.
- Lasum Bonus! - с разворота выкрикнул Люциус, наугад отправляя свое заклинание; где-то позади тонко вскрикнул один из его преследователей - чьи-то кости явно были сломаны, о чем Малфой подумал с удовлетворенным остервенением. Он отправил назад еще пару темных заклятий, но тут же понял, что сил у него не хватает не то, что на невербальную магию, но даже и на произнесение заклинающих слов. Старый волшебник попытался ускорить свой бег, но ноги у него уже подкашивались; в висках лихорадочно стучало, и сердце колотилось, как будто самый маленький колокол в обветшалой звоннице.
В конце очередного коридора ему встретилась лестница, и Люциус попытался с разбега преодолеть ее одним огромным прыжком. Он уже оторвал ноги от земли, когда уже в полете, во время которого он не мог ни уклониться, ни поставить блок, в спину ему врезалась красная вспышка. По правой руке, державшей палочку, прошел знакомый колющий разряд; оружие выбило из руки, а самого Малфоя резко толкнуло вниз, так что он, не сумев сориентироваться, со всей тяжестью рухнул на ступеньки и покатился вниз, пересчитывая их боками и сгруппировавшись ровно настолько, чтобы не свернуть себе шею. У подножия лестницы он вновь попытался заставить себя подняться, но, едва пошевелившись, ощутил такую бешеную боль во всех мышцах, что не смог ничего сделать, кроме как застонать и обессиленно распластаться ничком на полу, ударив в порыве бессильной злобы кулаком по земле. Сквозь слезы и пот, стекающий крупными каплями со лба, краем глаза Малфой видел невдалеке огромный монумент. Он был в Атриуме. Ему не хватило всего пары минут для того, чтобы вскочить в камин и навсегда избежать своей незавидной судьбы. И это не удалось ему - уже второй раз в жизни.

 Отправлено: 13.11.13 20:04. Заголовок: Люциус процедил свои..

Люциус процедил свои слова сквозь зубы, уже как-то безнадёжно, но словно всё ещё не смирившись с осознанием этого факта, но я не ответил ему яростным взглядом, напротив, отведя глаза и просто мотнув головой. Я не мог, но он так цеплялся за моё благородство, надавливая на очень правильную мозоль, что лишь утягивал меня за собой в эту пучину отчаяния, в которым ты не можешь что-то изменить, даже если хочется, а я даже не был уверен, что хотел.
Вы ничего об этом не знаете. Думаете, я забыл, как тряслись Ваши поджилки при виде Воландеморта? Так вот, поверьте мне на слово, более тесное, так сказать, душевное соседство с ним не то, что я бы пожелал даже Вам.
Я говорю это тихо, но отчего-то без паники, у меня складывается ощущение, словно из моей души выпили слишком много соков и любой припадок возмущения, гнева и ярости сменятся апатией с тех самых пор, как Воладнеморт снова вернулся. Наверное, это уже мои нервы, и не нужно валить всё в одну кучу, но мои паранойи на тему того, что он всё ещё жив во мне, и поэтому смог вернуться, никак не утихнут в моём сознании.
Я ведь не погиб тогда, в лесу, только потому, что он не мог убить меня, пока жив сам, приняв в свои вены мою кровь, с той защитой, что дали мне мои родители. Но ведь пророчество говорило и о другом, что он не может умереть, пока я живу. Джинни мне сто раз повторила, что всё это бред, и сейчас я не могу вот так просто разбрасываться своей судьбой, как в юные годы, ведь на мне лежит ответственность за семью, за детей, двое которых ещё и родиться не успели, и я, чёрт возьми, совершенно не знаю, что думать и к кому бежать за советом. Хоть с Хагридом иди напивайся, всё лучше, чем топтаться во всей этой бессмысленности, наводя видимость решительных действий. Я выставляю руку вперёд.
Остановитесь, пусть он скажет.
А потом Люциус начинает выплёвывать слова, с бесперспективным отчаянием пытаясь вырваться из железной хватки моих подчинённых, едва ли не плача, и моё сердце немеет, словно дементоры снова вернули мой кошмар, в котором кричит моя мать, совсем о другом, совсем не себя защищаю, но с такой же яростной попыткой удержать то, что уже ей не подвластно. Мне противно даже сопоставлять их, но я ничего не могу с этим поделать, таков уж я уродился.
Я ведь не последний подонок, и мне жаль этого старика, которому годы вовсе не прибавили ни здоровья, ни ума, раз он снова решил играть в голодные игры в одной команде с Воландемортом. За свою карьеру аврора я видел достаточно преступников, и вздорных и порочных и раскаявшихся и почти святых, но Люциус всегда стоял от них отдельно, он ошибся, когда-то очень давно, и с тех самых пор никто не дал ему возможности эту ошибку исправить.
Вернее, не совсем так, я помог ему в этом, но сейчас я больше не собирался протягивать ему трубку мира, пусть и слегка лицемерную, и, наверное, это было не очень-то честно. Даже то, что он снова сражался за Воландеморта и врал мне было честнее, потому что расплата, которую сулила ему правда, была такой, что вряд ли я мог его напугать обратным.
Я как не верил ему, так и не намереваюсь, и его жалобная тирада не разубедила меня в его вине, однако, я заколебался, подняв на него свой сомневающийся взгляд, который, как я тихо уповал, будет не так заметен за поблёскивающими очками. Имел ли я право рассуждать, кто имеет право жить в чистоте и комфорте, а кто должен сидеть в кандалах в сырой темнице? Разумеется, не как Избранный золотой мальчик, а как ответственный работник министерства.
Но должен ли был я поступать столь жестоко лишь потому, что мне что-то там померещилось, пусть даже я имел все шансы, отпустив его, совершить бездарную ошибку. Однако, стоило ли терять человеческое обличие пусть даже ради пресловутого общего блага, которое проповедовал Гриндевальд или, может, стоило вспомнить, где он закончил свои дни?
Я бы Вас отпустил, если бы мог, ведь я всего лишь человек, как и Вы. Но я не могу. Увести.
В кои-то веки мне ему очень о многом хочется сказать, оправдываться, чтобы с той же жестокостью, с которой он просит меня о невозможном, в тайне молить его о прощении, понимая, что он всё равно не простит. Воландеморт испортил немало судеб, но Люциус Малфой никогда не был белым и пушистым. Только вот он постарел, сдал свои позиции и, вполне вероятно, если бы не производственная необходимость, мирно жил бы дальше, особо никому не мешая.
Мои руки, которые невольно потянулись к документу, чтобы разорвать его ко всем чертам, заставляя меня поддаться эмоциям, Мерлин, какой непрофессионализм, безвольно упали вдоль тела, и тут на горизонте появилось новое лицо, вот уж точно нежелательное.
Все эти её подленькие взгляды и аристократические ужимки не производили на меня впечатление раньше, так на что она надеется сейчас, и я даже с несколько мазохистским удовольствием глажу себя по нервам, срывая свою досаду на ней, ухватив её за запястья и прошипев ей ненавистное со школы прозвище.
Тебе я ничего объяснять не изволю, Дафи. И законы я знаю получше тебя, так что советую тебе не лезть туда, где ты ничего не смыслишь. Что, непривычная роль? Но, если уж ты так настаиваешь, мы с тобой приватно побеседуем за жизнь, и, заметь, не я это начал.
Но она решила играть по-крупному, и очень зря меня злит. Я не так, чтобы злопамятный, но сейчас я, определённо, зол, но она на это меня не подловит, так что мои слова, вероятно, прозвучали для неё вполне ожидаемо, но для её ушей они не повредят.
Даже не заговаривай о моём ребёнке, поняла?
А вот и наш сынуля, принесла его Моргана. Интересно, это который из двух? На его счастье, я не очень хорошо их различаю, потому, что увидеть того, из-за которого чуть было не потерял дочку, мне бы в таком состоянии не хотелось. Я не обращаю никакого внимания на его слова, однако, отпускаю руки Дафны, с раздражением одёрнув свою мантию, разумеется, не по его указке, а потому, что действительно стоит держать себя в руках.
Я не успеваю что-то сообразить, как меня разворачивают за плечо и дают кулаком в нос, и я невольно за него хватаюсь, что за дежа вю, только в тот раз это был младший Малфой и Полумна вовремя меня выручила. Да что я в самом деле, я волшебник или кто.
Быстро поправив оплошность, я потребовал немедленно выпустить парня, которого неплохо приложили мордой об пол, впрочем, решив, что быстрее будет, ухватив его за пиджак, рывком поднять на ноги, чтобы почти синхронно с Люциусом сообщить Дафне, что ей стоит увести своего щенка с моих глаз, только вот это промедление стоило нам настоящего концерта с огоньком. А я ведь искренне не хотел, чтобы внук наблюдал деда в его позорном состоянии.
Да что же, чёрт возьми, вы делаете, Малфоя не отпускать, а на этого молокососа нечего обращать внимания, всему вас нужно учить.
Слава Мерлину, сноровки я не растерял, и не за такими гонялись, вспомнить хотя бы Яксли, из-за которого Рон едва не лишился руки, а мы с Герми чувств при его виде. Правда, тогда это мы улепётывали из Министерства, но это уже мелочи жизни.
Молниеносно распорядившись моей помощнице остаться возле Дафны с её сынком, чтобы не мешались под ногами, не говоря уже о том, что поговорить с ней нам и правда стоило, даже самое то, что она не ожидала этого сегодня, хотя, можно подумать, у неё было мало времени сообразить, как выкрутиться от моих расспросов.
Но Люциус, кстати, молодец, бегает, как надо, у меня уже складывается впечатление, что мы бежим кросс, и мне было бы стыдно, что как-то мы не в одной возрастной категории, и эта задорная мысль подталкивает меня, чтобы оборачивался поскорее. Каким бы он не был прытким, я моложе, и это сказывается на наших ногах.
Охота пуще неволи, так что мы настигаем Атриум в реккордные сроки, и уж тут уже не до смеха, стоит его упустить, и ищи в поле ветра, это понятно, так что мне остаётся оставновить его самым дешёвым из методов, если учесть, что он несётся по лестнице и я примерно себе представляю дальнейший ход событий. Однако, он решает разнообразить наш досуг, глумливо приложив меня тем же заклятием, что и вернувшийся Том. Моё ребро трещит, но я старательно не придаю этому значения, используя то заклинание, которое трижды спасло меня от Реддла, и на сей раз оно попадает в цель, и я, словно в замедленной съёмке, наблюдаю, как Люциус катится с лестницы, и меня словно в назидание настигает мой давний ночной кошмар, когда я смотрю в зеркало, и вижу в отражении красные безжизненные в своём бессмертии чужие глаза.
Я, невзирая на то, что ребро советует мне угомониться и сжалиться над собой, несусь вниз по лестнице, словно смерч, кидаясь на колени возле Малфоя и быстро переворачиваю его со спины, спешно откидывая налипшие на его лицо волосы, прикладываясь ухом к его грудной клетке и в первые секунды мне кажется, что он не дышит, но нет, он приходит в себя, и я, рассеянно удерживая его голову, бормочу.
Чёрт возьми, я не хотел, чтобы это было так. Я знаю, что Вы стары и больны, но вижу в Вас не только это. Вы старый змей, нравится Вам это или нет, и Ваш яд ещё силён, если бы на карте стояла моя шкура, плевать, я бы доверился Вашим словам и не стал бы рисковать Вашим здоровьем, но от того, что Вы мутите воду во благо только своей семьи, могут пострадать слишком много невиновных. И что меня больше всего пугает, что Вы знаете Воландеморта также не понаслышке, как я, но Вас даже это не смущает.
Мой аврор оказывается возле нас, с некоторым презрением глядя на поверженного врага, но я лишь вздыхаю, совершенно обескураженный происходящим. Может, я его и уничтожил, но заодно и себя, я не приспособлен к тому, чтобы играть по столь жестоким правилам. Я в курсе, что поступаю правильно, предусмотрительно и просчитываю на ход вперёд, пока этот ход не сделали за меня мои враги, но ощущаю себя ничтожеством, как никогда прежде.

 Отправлено: 14.11.13 21:27. Заголовок: Это было поражение, ..

Это было поражение, каких я давно не терпел в своей жизни. Возможно, через всего пару минут после падения я смог бы отдышаться, превозмочь боль и продолжить гонку, но никто не собирался делать мне милосердную скидку на возраст, давая мне фору. Я попытался играть с ними на равных, но переоценил свои силы и не выдержал испытания. Теперь я лежал на полу, весь в поту, грязи и пыли, дыша так тяжело и громко, что вся спина у меня ходила ходуном, и весь мир как будто сводился к этому ненормально расширенному дыханию, все тело немело от ушибов; а вокруг меня уже толпилось столько заинтересованных зрителей, что даже попробуй я сбежать, мне, безоружному и слишком обессиленному для борьбы и невербальной магии, не удалось бы убрать их с дороги. Вот это был - конец. Эпилог. Послесловие. И мне оставалось только сыграть в нем свою незавидную роль так, чтобы вон та молоденькая журналистка из Ежедневного Пророка, ожидающая сенсации и уже достающая перо и блокнот с видом полного неверия собственному счастью, не посмела написать в своей поганой статейке, что Малфои потеряли свою гордость и стать. Нет, не дождетесь. Малфои не плачут. Малфои не просят и не боятся. Ни разу приниженность не позволяла мне остаться на плаву, и сейчас я получил только еще одно подтверждение тому, что надо всегда держать голову высоко, как бы страшно тебе не было. Нет, Малфои не склоняют голов и не горбят спин. Я повторял это про себя, как индийский монах - какую-то свою, одному ему близкую и понятную мантру; и все равно, несмотря на это, я с позорной ясностью осознавал предательскую дрожь в каждой клетке своего тела и не мог заставить себя подняться, объясняя постыдный страх всего лишь телесной измученностью.

I don't wanna try to get up
There's dark cloud over my head ©

Когда потрепанный, но, к несчастью, не побежденный мной Поттер в страхе за мою жизнь подскочил ко мне и перевернул меня на спину, он так неосторожно схватился за мое пострадавшее плечо, что я позволил себе застонать громче, чем следовало бы, умей я терпеть боль, стиснув зубы. Я видел сквозь полузакрытые глаза, как он, разумеется, без заботливости, но с какой-то виноватой тревогой смотрит на меня, и с отвращением чувствовал на своем изможденном лице его жаркое лихорадочное дыхание, врывающийся мне в ноздри запах которого, пропитанный какой-то кислой затхлостью крови, так претил мне при столь близком контакте. Он отбросил с моего лба несколько спутанных седых прядей, и я, почувствовав на своей коже прикосновение его горячих шершавых рук, не смог не сморщиться в брезгливости. О, как я ненавидел в нем все - от его поступков и слов до этих вот физических проявлений, для кого-то, возможно, и не неприятных, но для меня отталкивающих и безобразных.
Он что-то бормочет себе под нос, и сквозь гул в ушах до меня доносятся обрывки его фраз, оксюморонно безжалостных и извиняющихся одновременно. Наверняка он, наказывая меня за мои старые промахи и новую самонадеянность, считал, что сам морально страдает не меньше и тем самым искупает свою вину. Как это было типично для такого, как он - искать себе оправдания, просить прощения у жертвы, исповедоваться и думать, что это очистит его совесть и освободит от бремени ночных кошмаров, в которых ему, могу биться об заклад, является замученный им самоубийца, а скоро, возможно, стану являться я. Нет, мистер Поттер, в этом плане я истинный британец, истинный протестант: индульгенции не спасают от грехов и раскаяние не освобождает вакантное место в раю - каждый свой поступок нужно взвешивать, чтобы потом не быть вынужденным искать у кого бы то ни было извинения, и себя надо блюсти. Упаси боже, лично я никогда не претендовал на звание отца реформации или святомученика, слишком хорошо понимая, что если ад и есть в загробной жизни, то он предназначен для меня; однако Гарри, кажется, хотел после смерти обрести вечное блаженство и воссоединиться со своими канувшими в Лету родственниками и друзьями, и тем более жалким и гадким представлялось мне его поведение.
- Это извинение, Поттер? - хотел я проговорить громко и четко, но пересохшие после бешеной гонки губы и липкий, обезвоженный язык еле ворочались, и я смог с трудом издать только какой-то свистящий полушепот. - В таком случае заткни свой грязный рот и даже не смей оскорблять меня этим. Перестань искать оправдания там, где их нет. Ты никогда - слышишь? - никогда не получишь ни моего понимания, ни моего прощения. Впрочем, твари вроде тебя в этом уже не нуждаются. Убери руки от меня, я встану сам.
Я несильно толкнул Поттера рукой в грудь, чтобы возвратить себе столь бестактно нарушенное им личное пространство, и его помощник тут же озаботился тем, что наставил на меня сразу две палочки - свою и мою собственную, которую он подобрал с земли. Я только мысленно усмехнулся, скользнув по нему взглядом угрюмо и безразлично: этот недоумок, которому я по старости так, к сожалению, и не раздробил грудную клетку, боялся меня, пожалуй, сильнее Волдеморта, которого никогда в своей жизни не видел. Но мне было наплевать на него: сейчас нужно было только суметь подняться на ноги, сохранив максимальное достоинство после столь неэстетичного падения. Я повернулся на бок, приподнялся на локте, стиснув зубы, лишь бы только не выдать еще позорнее свое и так заметно мучительное состояние, но все равно морщась и бледнея, потом сел и рывком встал на ноги, пошатнувшись от убийственной боли в коленях и едва не упав.
- Ну же, что ты стоишь? - прошипел я, даже не пытаясь сдвинуться с места: попытка побега все равно была безнадежна, и я даже не хотел терять лицо, снова бросаясь в ужасе прочь и рискуя получить оглушающее заклятие в спину; тем более, что журналистка - я видел краем глаза - строчила своим пером со скоростью звука, конспектируя каждое мое слово и описывая каждый мой жест. - Люди смотрят; прекрати играть на публику и выполняй свою работу. Ты ведь не сомневаешься в правоте своих суждений, так чего же ждешь, кишка тонка?
Хотя я и обвинял Гарри в намеренной театрализации, которая, несомненно, была в этой угрюмой паузе, которую он нерешительно держал, я должен был сам сделать из своего ареста светопредставление. О да, если уж я должен был оказаться в Азкабане, то я должен был воплотить собой общественное негодование по поводу постоянного превышения Поттером своих и так немаленьких полномочий и излишнего возвышения его персоны; я должен был постараться повернуть удачу к себе лицом даже в такой жуткий для меня момент и извлечь даже из этого кошмара выгоду для себя. Конечно, я не рассчитывал на то, что трусливая толпа освободит меня сейчас, и что "оковы тяжкие падут", а "темницы рухнут"; но я должен был заронить в их душу семя сомнений, чтобы впоследствии использовать эти сомнения, сыграть на них и, ухватив удачу за хвост, выползти на свет, одновременно столкнув своего врага в пропасть. Именно поэтому я заставил себя произнести следующие слова:
- Дамы и господа, запомните день, когда мистер Поттер наконец перешел черту дозволенного и посмел предъявить мне ложные обвинения. Как невиновный человек, я имею все основания быть уверенным, что здесь история не закончится. Мы еще посмотрим, кто прав, а кто виноват. Не так ли, мистер Поттер?
Я повернулся к нему и очень неприятно улыбнулся - как это умел только я. А потом я рассмеялся. Только когда мой судорожный смех через пару секунд сорвался на какой-то всхлипывающий кашель удушья, я с усилием остановился и, сделав глубокий вдох, нацепил на лицо свое обычное непроницаемое выражение. Я смог ненадолго вновь воздвигнуть ту рухнувшую стену, которая всегда отделяла меня от внешнего мира; и теперь важно было удержать ее от падения - хотя бы до того, как захлопнулась бы железная дверь моей камеры. Я протянул запястья вперед. Щелкай своими наручниками, чего же ты ждешь?

And now you steal away,
Take me out today...
Nice work you did.
You’re gonna go far, kid! ©

 Отправлено: 19.11.13 18:07. Заголовок: Давно я не ощущал се..

Давно я не ощущал себя так противно, ну представьте себе картину, я лежу возле костей Тома Реддла, который был магглом и не подозревал, что дал жизнь чудовищу, змеиное лицо с красными глазами нависает надо мной, и тут так заботливо поправляет своими паучьими пальцами мои налипшие на вспотевшие щёки волосы. Да это уже какой-то боггард с ридиккулусом получаются, навроде споткнувшегося в лабиринте на турнире трёх волшебников дементора. Хотя, я уже сам себя достал такими неподобающими сравнениями.
Извинения ли? Нет, пожалуй, я и не думал извиняться, хотя, возможно, мои слова в своём жалком лепете смахивали именно на оправдания. Впрочем, возможно, я говорил это скорее сам себе, убеждая себя в том, что я не так уж плох, а, может, напротив, старался объяснить Малфою то, что он не хотел слушать, вызывая его гнев, который был вполне заслужен, с таким видом обычно кричат в лицо, ну же, сволочь, ударь меня. Хотя, разве не особенной низостью было пытаться подняться за счёт этого и без того униженного старца, не только мной, но и своей собственной жизнью?
Никогда не думал, что едва ли не бульварная для такого аристократа, как Люциус, ругань, будет звучать для меня словно музыка, настолько я был рад хотя бы тому, что тот так фривольно меня поносит, как последнюю свинью, потому, что в его словах не было даже доли того, что я заслуживал от него услышать.
Однако, поняв, что Малфой всё же не так уж и пострадал в этой невменяемой заварушке, я потеснился, чтобы дать ему возможность встать самому, как бы мне не хотелось помочь ему хотя бы в этой малости, но он слишком ненавидел меня, чтобы не углядеть в этом ещё большее бесчестие, которое оскорбляло его куда больше оплеух. А мне то что, после того, как я побывал в роли нежелательной для министерства персоны и желанной для Реддла, мне не привыкать чувствовать себя словно не самим собой.
Разумеется, Малфой не погнушался тем, чтобы несильно, но как-то обидно меня пнуть, и я досадливо сморщился от того, что мои рёбра давали о себе знать. Надо же, умудрился попасть в недавнюю рану, которую нанёс Воландеморт, после которой я ощущал себя пособием по биологии для младших школьников, а не живым существом.
Тем временем, к нам подлетел мой помощник, направив две волшебные палочки на беглеца, Мерлин, так своевременно, что прямо не могу понять, как его раньше на работу не приняли. Затем он принялся сбивчиво мне объяснять, что его умудрился задержать этот психованный Нотт, который не погнушался, в стиле его милого деда, использовать тёмную магию вперемешку с, очевидно, всеми ему известными запрещёнными приёмами. Что же, только этого мальчишки мне недоставало, пусть благодарит Мерлина, что мне не до него. Так что всё, что я сказал на это, было распоряжение вернуть его матери, которой уже явно поздно ходить на курсы о том, как воспитывать детей. Я шепнул Малфою.
Я бы Вас отпустил на свою голову. Но Вы сами всё испортите, знаете это и беситесь, сэр.
Это удивительно, но я ловлю себя на мысли, что после всей этой бешеной гонки и его безумств я бы просто отошёл в сторону и отпустил бы его к Воландеморту. Я, Гарри Поттер, простой мальчишка, поступил бы именно так. Вероятно, это стоило бы мне многого, гораздо больше, чем должности, только это были мои непонятки с Воландемортом, в которых Малфой сейчас выступал разменной монетой, и Воландеморт, может быть, даже невольно, вынуждал меня поступить единственно верно для большинства.
Только вот я несправедливо бросил Малфою обвинения, что тот весь мир за свою семью порвёт, чем я лучше него? Мы хотим сохранить свои семьи оба, и не жалеем друг друга в этой войне. И всё же, возможно, я бы над ним сжалился и предпочёл бы сказаться малодушым, чем подлым, маринуя в тюрьме подозреваемого, сколько бы для меня не была очевидна его вина, разумеется, получи я на руки доказательства, и мои сомнения были бы куда легче отброшены в дальний ящик. Но он сам виноват, потому, что, использовав тёмную магию у всех на виду, подписал себе смертный приговор, очаровательное заклинание, дебют Воландеморта после его возвращения. Они даже палочку держат похоже.
И всё же, Малфой снова начинает меня раздражать, что за показательные выступления. Во всех словах он слышит только то, что хочет, не обращая внимания на их истинный смысл, я и не думал обвинять его в пока не доказанном убийстве магглов, а использовал, пусть и жёсткие принудительные меры по его задержанию, но те, на которые имею право решиться.
Что же до связей с Воландемортом, то я на его месте, как минимум, постыдился бы бить себя кулаком по груди в доказательство невиновности, не говоря уже о том, что так недолго и рассыпаться от переизбытка лицемерия, которое полезно лишь в умеренных дозах, особенно для стариков, которым это не делает чести.
Вот об этом Вам лучше спросить у Тома Реддла, мистер Малфой, думаю, он куда более охотно будет с Вами болтать.
А потом он рассмеялся, как-то безумно и совершенно без смысла, и мне захотелось заткнуть уши, как когда-то хотелось хвататься за шрам во лбу. В воспоминаниях вспыло слишком родное лицо Сириуса, которое при данных обстоятельствах я хотел бы видеть меньше всего, и рассказы о том, что он также бессмысленно хохотал перед тем, как был невинно осужден.
Но не нужно путать и поддаваться сиюминутной хандре, Сириус никогда не был похож на Малфоя, он был благородным и скорее бы самоубился, чем прислуживал бы Воландеморту, Малфой же скорее бы убил всех вокруг, лишь бы не сходить со своего насиженного места. И меня смущает вовсе не то, что я могу быть неправ, я, как никогда, убеждён в его виновности.
Я не уверен в том, что его невольно почитаемые годы стоят таких драконовских мер и как он их переживёт, готов ли я брать грех на душу? Я не был к этому готов, но Воландеморт меня не спрашивал, когда повязал наши жизни тёмными узами волшебства.
Мне бы совсем не хотелось заниматься грязной работой, которая была грязной именно в некоторое нечистоплотности, но я сам выбрал для себя этот путь, и я должен был завершить это дело.
Я щёлкаю наручниками и решительно кладу руку Малфою на плечо, мне кажется, моя ладонь сейчас такая тяжёлая, что могла бы его сломать. Я отмахиваюсь от слов моих подчинённых, что мне нужно заняться собой и даже не хочу кидать взгляд на то, на что стали похожи мои рёбра, в конце концов, я и не того после квиддичных школьных забав повидал, это подождёт, Малфой прав хотя бы в том, что мне нужно оставаться последовательным.