Rewind: пророчество третьей войны.

Тебе нравится сокращение Тэбби?.. Ах да, конечно, я рад...
На начале фразы у Дрейвена так и загорелись глаза, и его руки метнулись было к её ладоням, как-то совершенно инстинктивно, с какой-то немой надеждой в глазах - но нет, он немедленно одёрнул себя, и этот огонь, с которыми он готов был уже возносить к небу молитвы за то, что вдруг почувствовал в новой, ещё совсем неизведанной ему Табите свою родну девочку, быстро потух. Нет, конечно же, просто ей хочется сделать приятное ему - единственное возможное в такой недвусмысленной ситуации и не заставлять ломать хоть частицу их прошлого в месте с ней. Привыкать постепенно к тому, что, возможно, она станет другой совсем. Возможно, у Тэбби появятся новые увлечения, и она будет отплёвываться от старых. Есть красную икру ложками и научится готовить так, что пальчики оближешь, но делать этого не будет никогда. Но нет, Гомер ведь любит её не за это. Он ведь любит её просто не почему. И сейчас она такая не его, но совсем рядом, ему хочется коснуться её волос и слезинки, беззвучно ускользающую с ресниц. И всё же - не выдержал - не каждый в этом мире настолько силён, чтобы вот так запросто сидеть в стороне, когда твоя девочка плачет. Пусть даже когда она уже совсем не твоя. Он, очень осторожно, чтобы никак не вспугнуть Эбби, коснулся подушечками больших пальец её щёк, мягко проводя линию вдоль следа, оставленного слёзами и стирая их за собой. Как хотелось ему немедленно прижать её к сердцу, но он теперь совершенно бесправен в её новой жизни. Он лишь с трудом кивнул в ответ на её слова о невиновности о том, что она будет рада видеть его. Ему было сложно, потому, что он видел, как она мучается, потому, что чувства никакой урод не может вот так запросто вырвать из сердца, но когда ты совсем забываешь, что тебе с ними делать, это гораздо больнее. И труднее, чем ему, так что он просто не смеет отчаиваться. Усилием воли аврор взял себя в руки.
Тэбби, я уверен, Шей сумеет немного успокоить Сандру. А я сумел немного успокоить Шея, так что до завтра всё точно потерпит.
Некоторая мрачность Тэбби, как ни странно, не угнетала Гомериуса, а скорее напротив слегка отрезвляла, служа негласным непоминанием, что не просто так они тут собрались в этой палате. Что случилось нечто ужасное. Однако, Гомер не собирался сдаваться и тем более позволять Тэб погрязнуть в ощущении предрешённости её судьбы, потому, что свою судьбу она будет творить только сама. Он действительно найдёт слова для Шея, но кто найдёт слова для него? Так беспечного не готового расстаться со своим позитивом, который вдруг начал просачиваться сквозь пальцы, уступая место не горю, а скорее серьёзной, твёрдой решимости. Гэвин Макгинн очень зря решил, что может сотворить с его любимым человеком что-то такое, что заставляет её теперь страдать. Хотя, первоочерёдной не самой большой, но проблемой, было храбриться, выслушивая хлопотные распросы и выдерживая сочувствующие взгляды друзей, в особенности - Мари с Тедди, которые вскоре станут мужем и женой и с которой Тэб уже не пойдёт выбирать платье в месте. Тэбби грустно отвернулась от него, и Гомер, наконец, приняв вертикальное положение, не осмелился даже коснуться её. Пришла дикая мысль чмокнуть девушку в щёку, но он не мог себя пересилить. Он совсем не умел быть ей другом, потому, что слишком сильно любил. Так что оставалось только без толку промямлить, -
Я поговорю с Шеем сейчас... и скоро заеду к тебе. Ну, я пожалуй, всё же пойду...Тэб.
Гомер, изо всех сил стараясь не сутулиться и не опустить голову в припадке безнадёжности - а к этому ощущению он ой как не привык - настойчиво направился к двери, изо всех сил уговаривая себя не оборочиваться. Но, обернулся. И слова посыпались из него, словно просо из прохудившегося мешка, хотя он ни делал ни шага с того места, где сейчас находился, -
Знаешь, больше всего на свете я хотел жениться на тебе, Тэб, а теперь понимаю, что это - не главное. Я просто хотел бы быть рядом с тобой, а как, зачем, сколько и на каких провах - это всё мелочи...
Он был достаточно смелым для того, чтобы обнять Тэбби и принять её новую, для того, чтобы вновь добиваться её и не навязываться, если вдруг он перестал быть ей интересным. Но перед ним всё равно была его девочка, подавленная и растроенная, но всё также с её особенными приливами настоений и отчаянно заботящаяся ни о себе. Из-за этого ему хотелось рыдать, потому, что она теперь этого замечать не могла. Как похожа она была на себя саму. И он решительно вышел за дверь, так и не сумев переступить через некоторую стену отчуждённости, что отрезала их сейчас друг от друга. Не сегодня. Но он не сдастся никогда.