Отправлено: 30.03.14 10:03. Заголовок: [22.12.2023 г.] Струнным звоном расколется ночь

Время действия: 22 декабря 2023 г.
Место действия и его примерное описание: поезд «Хогвартс-экспресс», после этого - поместье Готфрида Шварца в Дрездене и его окрестности.
Действующие лица: Дориан Рейвенвуд (NPC), Квентин Рейвенвуд, Пейтон Смит, Готфрид Шварц.
Ситуация:

цитата:

The big snake eats his brother. The one who doesn’t grow.

цитата:

Нам сказали, что мы одни на этой земле, Мы поверили бы им, но мы услышали выстрел В той башне. Я хотел бы чтобы это тело пело еще, Но озера в глазах замерзают так быстро, Мне страшно.

Они были уверены в своей безнаказанности, уверены в своей правоте, и мстительно следовали правилам, которые создали для себя сами. То, к чему они были причастны, вело их по прямой автостраде в ад; и то, что они навлекли на себя, многие справедливо назвали бы небесным возмездием. Впрочем, для них не было никакого ада или неба; была только ошибка, которая стоила им слишком многого.

/ЭПИЗОД ЗАВЕРШЕН/

 Отправлено: 31.03.14 20:50. Заголовок: Задача перед ними ст..

Задача перед ними стояла предельно простая: пришли - посеяли панику - ушли. Поезд даже не должен был особо охраняться - что группе Пожирателей Смерти какая-то жалкая пара-тройка авроров - поэтому самой большой проблемой представлялось, ну, разве что как следует трансгрессировать - тихо и незаметно, не в купе, полное малышни, или не застрять в перегородке, и уж тем более не промахнуться мимо поезда, не стоящего на месте, а стремительно движущегося к финальному пункту назначения. Но уж что-что, а нормально трансгрессировать и обойтись без казусов Квентину было по силам (по крайней мере, как он смел надеяться), и в назначенный срок Рейвенвуд, предварительно натянув на лицо маску, материализовался посреди пустынного коридора одного из вагонов поезда.
И еще раз, в качестве повторения: перед ними не стояло цели вырезать половину возвращающихся домой студентов - лишь запугать их. Каждый, конечно, воспринимает полученную информацию в меру своей извращенности (не будем переходить на личности, но любой в стане Пожирателей прекрасно знает, кто из коллег может больше всего напортачить в этом плане), но Квентин никогда не был приверженцем особо жестоких методов расправы над врагом, особенно когда твой противник - ни в чем не повинный ребенок, а потому не был намерен никого калечить. Шествуя вдоль вагона призраком в черных одеяниях, он, по мере прохождения мимо открытых дверей, беззвучно, про себя проговаривал: Formido. Tenebres. Sursum versus. Formido. - и удовлетворенно ухмылялся, прислушиваясь к испуганным и недоуменным голосам, доносящихся за спиной.
Неспешно перебравшись в следующий вагон, Квентин заприметил в отдалении несколько фигур - своего загадочного соратника и пары школьников - и почти сразу оказался ослеплен зеленой вспышкой убивающего проклятия, летящего в направлении детей. На общее счастье, нападавший оказался редкостным мазилой, и заклинание пролетело, так ни в кого и не попав.
На счастье детей - понятно, почему. Что до их с "коллегой" собственного - присмотревшись повнимательнее, Квентин без труда узнал в одном из студентов единственного наследника дражайшего рода Малфоев, иначе говоря - именно того парня, которого Темный Лорд велел не трогать ни в коем случае. Но очевидно, особо одаренным нужно повторять не один раз, и глядите-ка, кто у нас - снова - отличился: как же, я милого узнаю по щегольской походке, или в семье не без урода, а ведь их братия в некотором роде такая же семья, как и многие другие. Квентин обреченно закатил глаза: Мерлин, избавь нас от таких идиотов, как Стирлинг. И пока младший товарищ по оружию не собрался с духом довершить начатое, Квентин поспешил его одернуть и шикнуть, чтобы тот не забывался и помнил о данных предписаниях. После чего, оттолкнув детей и своего выскочку "приятеля" по разные стороны друг от друга, двинулся мимо них дальше вдоль поезда.
После встречи со Стирлингом от былой умиротворенности не осталось и следа; Кью злился, и замечал про себя, что очень понимает опасения Малфоя-старшего за внука. Проницательный старый лис Люциус, как знал, что подобное произойдет. Хорошо, что собственный ребенок Квентина пока еще не дорос до отправления в Хогвартс - чтобы здесь и сейчас лишний раз не волноваться, не нарвется ли он на какого-нибудь столь же полоумного громилу.
Взволнованный и раздраженный произошедшим недоразумением, чуть было не закончившимся весьма трагично, Квентин даже чуть было не забыл о миссии, с которой их сюда послали - ровно до тех пор, пока ему навстречу не выскочил какой-то всклокоченный молодой человек, на вид постарше студента, хотя у Рейвенвуда не было времени особо присматриваться - успеть бы среагировать и защитить себя, когда противник пошел в атаку - атаку пусть лихорадочную и неумелую, но ведь и дуракам иногда везет, если ничего не сделать, чтобы этому помешать.

 Отправлено: 05.04.14 20:24. Заголовок: Пейтон ненавидел пое..

Пейтон ненавидел поезда. По сравнению с магическими средствами передвижения и новинками технического маггловского прогресса, в которых маггловед-физик разбирался как никто, Хогвартс-Экспресс казался ему махровым пережитком 19 века, от которого давно бы уже надо было избавиться, как от ненужного балласта. Идущий из паровоза запах дыма, никак не связанный при этом с горением угля, противный, непрекращающийся стук колес, отвлекающий от всех важных мыслей, постоянная тряска, из-за которой сложно было даже воды выпить, не то что пройти по коридору из одного купе в другое - все это раздражало его, и наслаивалось бешенством на общее угнетенное состояние, в которое молодой человек был погружен из-за последнего разговора с Вэл.
После драки кулаками не машут... Однако он до сих пор перебирал в голове возможные исходы этой беседы и никак не мог понять, правильно ли поступил, отказав маленькой сердцеедке в возобновлении отношений. В глубине души он понимал, что не сможет прожить без нее и дня. Но разум говорил ему, что отказ, гордый, надменный отказ был единственным, что могло в этой ситуации спасти его внутреннее достоинство. То, что она сделала с ним тогда, не прощается легко, если прощается вообще; и забыть обо всем, побежать на первый свисток было бы верхом унижения. Но потом Пейтон вспоминал, что она сказала ему номер своего купе - а ушла в слезах, и ему страшно хотелось пойти, найти ее в поезде и... После "и" мысли Пейтона путались, он снова возвращался к "сердцеедке" и "первому свистку", и сдерживал себя, не зная, зачем и, главное, как подойдет он к ней и что скажет. Митч не задавал ему вопросов, явно видя, что товарищ был не в духе; а потому в купе они оба сидели молча, каждый - уставившись в какую-то свою, интересную только ему одному по никому непонятным причинам точку.
Пока что-то неожиданно не хлопнуло невдалеке и не раздался чей-то пронзительный визг.

***
- Ты это слышал?
Я вскочил с места и судорожно огляделся; мне точно не показалось - да и Митч тоже явно почувствовал себя неуютно и напрягся на сиденье. Еще через секунду крик повторился; потом послышался какой-то странный далекий шум, будто сначала на пол свалилось что-то тяжелое, а потом разбилось стекло. Я бросился к двери купе и выглянул в коридор. В нашем вагоне все пока было тихо, хотя из разных купе показались несколько мальчишеских голов.
- Я пойду посмотрю, - бросил я Шторму, вытаскивая из-за пазухи палочку. Мой немногословный коллега сосредоточенно кивнул и поднялся вслед за мной. - В разные стороны? - риторический вопрос снова неуместно порвал зловещую тишину, и, прежде чем двинуться по коридору в противоположную Митчу сторону, я почувствовал, что мой голос дрожит. - Всем оставаться на своих местах! Сохраняйте спокойствие! - Я пытался утихомирить взволновавшихся студентов - и попутно накладывал слабые защитные чары на входы в их купе. Как бы ни хотел я, чтобы не начиналась паника, мне очень не нравились звуки, раздававшиеся из соседних вагонов: крики становились все громче, а сам я чувствовал себя таким же мальчишкой, едущим из Хогвартса домой, не ожидающим никакого подвоха и готовым поддаться страху. Но пока бояться было нечего... не так ли? В поезде были авроры, она были готовы защитить всех, если бы даже возникла ситуация опасности.
Но что-то подсказывало мне, что двигаться в сторону купе Валентины Стоун нужно как можно быстрее. А в следующий момент, когда я, перейдя из одного вагона в другой, закрыл за собой дверь, а потом обернулся в сторону коридора, увидел перед собой какое-то черно-балахонное пугало в маске, мои самые страшные опасения подтвердились.
Пожиратели Смерти.
И один из них сейчас идет прямо на меня.
Лениво, даже не удосуживаясь увидеть во мне опасного противника.
Впрочем... в ком бы это он видел противника вообще - неужели во мне?
Мои волосы встали дыбом - я почувствовал это самой кожей головы. Виски взмокли, во рту мгновенно пересохло, и при всем желании закричать во все горло я не смог издать ни звука; я оцепенел, прирос к месту - мне хотелось бежать, аппарировать, просто исчезнуть, а еще лучше проснуться, но единственное судорожное движение, которое мне удалось - поднятие палочки и обезоруживающий выпад. Он отбил его с той легкостью, с которой люди сдувают челку со лба; мне даже почудился презрительный смешок из-под серебристой узорной маски. Мне стало жутко, как никогда в жизни - но именно этот предсмертный ужас столкнул меня с места, заставил отлепить вспотевшую спину от двери между вагонами; уже плохо соображая, что делаю, я зарычал и как-то истерично, отчаянно начал огромными шагами сокращать между нами расстояние, выкрикивая без остановки первые приходящие в голову заклинания:
- Expelliarmus! Reducto! Petrificus Totalus! Reducto! Stupefy! Stupefy! Expelliarmus! Reducto! Stupefy!
Я палил с остервенением, без мозгов, черте как и даже не был уверен, что делаю правильные выпады, но из моей палочки почему-то действительно вылетали разноцветные вспышки, направляясь прямо в мою темную безликую цель.

 Отправлено: 10.04.14 14:34. Заголовок: Квентин никогда не б..

Квентин никогда не делал успехов в дуэлях и не был сторонником открытых схваток, предпочитая если уж нападать, то нападать исподтишка, предварительно усыпив бдительность противника. Град сыпавшихся в его сторону заклятий и позиция глухой обороны его нервировала и начинала надоедать, но еще больше раздражало осознание того, что противник все равно не смог бы сильно ему навредить, а значит, Квентин попусту тратит на него время, но все равно не может ничего толком предпринять, потому как теряется в непривычной ситуации. Парень был, по-видимому, из тех, кто задавит врага скорее рвением и мощью заклинаний, нежели их эффективностью - как же, ведь все вокруг такие неженки, что считают ниже своего достоинства причинять людям реальный вред, хотя этого ведь можно достигнуть и в обход столь неприемлемых в обществе темных заклятий. Ну, Квентин никогда не отличался умением играть честно, а потому, дождавшись очередной заминки противника, в ответ на череду заклинаний, обращенных к нему, тихо рыкнул:
- Caecitas. Imperio, - у меня нет ни времени, ни желания с тобой разбираться, так что будь хорошим мальчиком, окажи мне услугу и иди сам спрыгни с поезда.
И... ничего. В смысле, вообще ничего. Не то чтобы оппонент проявлял чудеса железной воли и оказывал сопротивление - просто ни одно из заклинаний не подействовало, чем повергло Квентина в замешательство.
Да какого черта? Он, кто последние годы только и делал, что оттачивал навыки ментального воздействия на жертву, и ничего не в состоянии сделать на этот счет?
- Legilimens.
Конечно, надо понимать, что легилименция - не лучшее решение в сложившейся ситуации, и как покажет ближайшее будущее - не только не лучшее, но и совершенно неудачное. Впрочем, обращая внимание на то, что Империо у Рейвенвуда действовало всегда безотказно - из него так себе боец, но ничего ему не давалось лучше, чем игры разума в кошки-мышки - и вдруг волшебная палочка не послушалась Рейвенвуда - дважды. Но делать нечего - все равно надо было что-то решать, пока не упустил момент, и было бы неплохо действовать наверняка - продолжать бить тем, в чем Квентин действительно силен, даже если это и атакой не назовешь, но просто чтобы не дать противнику опомниться.

* * *
Сложно описать ощущения, которые ты испытываешь во время путешествия по чужой памяти. Сложно даже описать процесс, каким образом изменяется калейдоскоп воспоминаний. Наверное, это должно быть похоже на то, с какой легкостью и естественностью один сон сменяет другой. Но ты же этого не знаешь, потому что обычно, просыпаясь, помнишь лишь то, что видел последним - если вообще помнишь.
Квентину всегда нравилось все это - с самого первого раза, когда ему удалось ворваться в чужое сознание. Ощущение, что жизнь проносится перед глазами - чужая жизнь, не своя, именно в этом вся прелесть. Такое чувство власти, которое смутило бы многих, но не его - когда выплывает наружу все то, что другой человек не хотел бы никому ни показывать, ни рассказывать. Особенно постороннему. Особенно тому, кто может использовать полученные знания во вред.

Квентина, будто после аппарации, выбросило в какой-то школьный кабинет. Нетрудно было предположить, что это был именно он, хотя ничего подобного в Хогвартсе, разумеется, нельзя было увидеть: то была просторная комната с высокими потолками и широкими окнами, сквозь легкую паутину занавесок которых лился яркий солнечный свет, отражающийся от лакированной поверхности столов и падающий на выкрашенные в голубой стены. За столами тесно расселось порядка трех десятков детей лет шести, горящими от энтузиазма глазами воззрившихся на молодую учительницу. Тут же был и малолетний аналог ретивого парня, нового знакомого Квентина, - ну разумеется, он должен был оказаться поблизости, это же его воспоминания. Вот он, такой же всклокоченный, как и сейчас, сидит за задней партой и с высунутым от усердия кончиком языка выводит что-то на листе бумаги.
Стоит отвернуться - а вокруг уже не стены маггловской школы, вместо них во все времена одинаковый вагон Хогвартс-Экспресса, абсолютно идентичный тому, в котором - не стоит об этом забывать - Квентин и находится. В ближайшем купе - наш подросший приятель, судя по горящему от восторга и любопытства взгляду, впервые отправляющийся в Хогвартс. С ним вместе сидят другие будущие первокурсники, такие же сияющие в предвкушении чуда.
- ...Пейтон... - ой, какое имя дурацкое - Смит? - переспрашивает хиленький мальчишка с соломенного цвета волосами и в задумчивости морщит нос. - А ты, случайно, не сын Захарии Смита?
- Нет, - мотает головой Пейтон, важно выпятив грудь. - Я сам по себе. Я грязнокровка.
По купе прокатывается взрыв хохота. Смит-не-родственник, продолжая растерянно улыбаться, обводит окружающих недоумевающим взглядом. Когда шум стихает, как минимум половина новых знакомых Смита начинает пошевеливаться в сторону выхода, и он вежливо спрашивает:
- Извините, я что-то смешное сказал?
- Ты что, совсем не понимаешь? - оборачивается в нему все тот же светловолосый мальчишка; во взгляде его читается отвращение. - Следи за своими словами, грязнокровка. И не лезь мне больше под ноги.
- А что такого? Из какого ты века, "чистокровка"? - чуть не задыхаясь от возмущения, произносит Смит; разумеется, он не был готов к такой приему в свой первый день в школе. - Что, разве это оскорбительно? Факты не оскорбляют.
Светловолосый мальчишка рванулся с кулаками на однокашника, но двое самых благоразумных из его прихвостней смогли удержать своего лидера на месте. Напоследок он гаденько и весьма зловеще ухмыляется прежде, чем все-таки покинуть купе.
...те же во дворе перед школой. Обоим уже лет по четырнадцать. Соломенноволосый - теперь никто не решился его остановить - только что, направив палочку в лицо Смиту, громко произнес какое-то заклинание - ослепляющее? Вспышка - и Смит, вскрикнув, зажмурился и схватился за кровоточащий нос. Меж двумя враждующими вклинивается третий парнишка - тоже гриффиндорец, как и Смит. Буркнув "Чокнутый", он отталкивает нападавшего (тот лишь глумливо щерится в ответ) и отводит приятеля в сторону.
...молодой человек в очках, взволнованно сжимающий в руках ворох исписанного пергамента, подходит проситься на практику к Дугласу Брауну - великому конспиратору современности, сочетавшему в себе истинного потомка сторонников Темного Лорда и уважаемого преподавателя науки о магглах...
...Пейтон стоит на коленях перед девушкой. Сам не осознавая, что несет, он умоляет ее не оставлять его, родить ему сына...
- ...сколько вам? Тридцать? Тридцать пять? А мне вот шестнадцать с половиной... Я вам в дочери гожусь. Это неправильно, - светловолосая девчонка отшатывается Смита все дальше, пока беспомощно не упирается в стену, в то время как тот, сам не свой, неосознанно делает шаг к ней...

* * *
Что-то произошло - не в воспоминаниях даже, снаружи, в реальном мире - после чего - темнота. Квентин только успевает осознать, как ноги подкашиваются, он опускается на пол и проваливается в небытие.

 Отправлено: 12.04.14 00:00. Заголовок: Эта схватка была пох..

Эта схватка была похожа на лихорадку. Пейтон, от страха наседающий на противника все яростнее и неустаннее, не понимал, что и как он делает; тот факт, что он по-прежнему был жив, мог двигаться и делал это вполне успешно, казался ему - и, скорее всего, являлся - результатом какой-то неадекватной смеси случая и бреда. Истеричные пароксизмы его заклинаний работали пока отчасти потому, что Пожиратель не пытался нападать прямо: он защищался от бесконечного потока неопасных, но бешеных атак Смита, и как будто был ошарашен, сбит с толку таким рвением, не зная, как на это и реагировать. Переход противника в оборону придал Пейтону уверенности; ему показалось, что он справляется с ситуацией, что он может держать все под контролем и скоро преодолеет препятствие. Впрочем, если бы он, впоследствии рассказывая об этом кому-то, заявлял о том, что на губах его якобы играла победоносная улыбка, он бы кривил душой; взмокшие виски и бакенбарды и искаженное от напряжения лицо говорили об обратном: от неизбежного срыва его удерживали только азарт и смертельный накал ситуации.
- Reducto! Petrificus Totalus! Stupefy! - в который раз (повторение - мать учения) хрипло, но отчетливо прокричал Пейтон. Он знал довольно много боевых заклинаний, но ему не удавалось хорошо ни одно из защитных, и потому он даже не пытался их использовать - равно как не пытался атаковать Пожирателя чем-то менее банальным и легким, но более эффективным... В следующий момент Смиту показалось, что странный поток энергии толкнул его в грудь - но не причинил ему вреда. Гадать, почему так произошло, времени не осталось - через секунду противник, отразив новую череду вспышек, быстро шагнул вперед и выкрикнул что-то, от чего Пейтон тут же отлетел назад, к двери между вагонами, и погрузился в какую-то болезненную, полуобморочную реальность.
...И лишь только Смит увидел знакомую классную комнату, в которой до одиннадцати лет постигал тайны маггловских наук, безоговорочно влюбляясь в них на всю оставшуюся жизнь, он сразу догадался, что же с ним произошло. Пожиратель Смерти применил на нем безупречно отточенное заклинание Легиллименции и сейчас безнаказанно наблюдал за самыми сокровенными его воспоминаниями; уже от одной мысли об этом Смита бросило в холодный пот, он начал лихорадочно вспоминать, каким образом возможно сопротивляться этому воздействию и возможно ли это для него вообще. Теория окклюменции, которую он когда-то читал, но в овладении которой так и не старался преуспеть ("Как же опрометчиво это было с моей стороны", - промелькнула в голове быстрая досадная нотка паники, которую, несомненно, почувствовал наблюдающий), гласила - нужно очистить разум от эмоций, сопротивляться воздействию, выталкивать врага из своего сознания... В теории все это представлялось легче легкого - однако на практике "выталкивание" и "очищение" были весьма размытыми понятиями и не подразумевали никаких более-менее конкретных инструкций, которые были сейчас так необходимы Пейтону. Смит напрягся изо всех сил, попытался закрыть это воспоминание непроницаемой защитной мембраной, но неожиданно ощутил такую бешеную боль в самом центре головы, что закричал во все горло и...
...Тогда одно воспоминание сменилось другим. А потом еще, и еще; каждый раз, пытаясь избавиться от назойливого наблюдателя, Пейтон, под воздействием новых приступов слепящей боли, перескакивал через собственные флэшбеки и открывал Пожирателю все больше частных подробностей своей жизни. Первая поездка в Хогвартс, первая встреча с неадекватной реакцией на его происхождение, которая ничуть не оскорбила, но смутила Смита; потом та злополучная стычка со слизеринским психопатом, который никогда не упускал шанса подколоть его и Хейли - обычно, безрезультатно - во время учебы, а в тот день чуть не лишил его зрения и вдобавок сломал ему нос; потом заявка на практику, увенчавшаяся успехом - один из самых счастливых моментов жизни; потом Лара - то безумие, отчаяние, нескончаемый поток самых сильных эмоций, от которых уже невозможно было избавиться ради окклюменции; и потом - Вэл... Теперь Смит видел со стороны, переживал вновь тот момент, когда она говорила ему страшные, оскорбительные, непростительные слова, когда он неосознанно устремился ей навстречу, не умея сдержать порыв мучительных чувств, которые до сих пор не оставляли его и, кажется, уже никогда не могли оставить... "Нет, ты этого не увидишь! Нет, этого не увидишь! Убирайся к черту из моей памяти, что угодно, но этого ты не увидишь!" - закричал он тогда, повторяя гневные, яростные слова немым, призрачным ртом... Что-то вдруг переклинилось в механизме, Пейтон почувствовал резкий, сильный толчок, потом снова боль, въевшуюся в лоб и пульсирующую в переносице - и воспоминание исчезло, а на смену ему вернулся удушливый воздух пропахшего гарью коридора в Хогвартс-Экспрессе, где он, Пейтон Смит беспомощно полусидел у двери в другой вагон, привалившись к ней спиной, а напротив него лежал на полу неудачливый Пожиратель Смерти, в которого рикошетом попала энергия его же заклинания.
- Только не говори, что я тебя убил... - еле слышно простонал Смит - в высшей степени идиотскую полуобморочную фразу.
Хотя он еще не оправился от шока первой легиллименции, эта мысль настолько страшно шевельнулась у него в мозгу, что у него задрожала челюсть и зубы заклацали друг об друга. Он не был убийцей; он мог быть кем угодно, но он в жизни не позволил бы себе не то что умертвить живое существо больше осы, но и даже просто причинить ему какой-то существенный вред. Пожиратель Смерти, возможно, на его месте вовсе не задумывался бы о жертве, но Пейтону невольное, случайное убийство - пусть даже и врага - сломало бы жизнь. Еле помня себя, едва не рыдая, невзирая на боль измождения во всем теле, Смит на карачках подполз к поверженному слуге Темного Лорда и судорожно, трясущимися пальцами сжал тому запястье, прощупывая вену.
Рука была страшно холодной... Но вена - лениво, тупо - пульсировала.
Смит, затаивший дыхание, истерично, со свистом выдохнул; его практически замершее сердце тут же бешено заколотилось. Он выпустил запястье Пожирателя - и как-то неудачно двинул рукой; рукав черного плаща приподнялся, и из-под него показалась жуткая, цвета старой, набухшей до черноты крови Темная Метка. Еще не отдышавшийся после схватки, Пейтон отшатнулся; все эти вещи, как будто сошедшие со страниц мемуаров двадцатилетней давности, просто не могли быть реальными, не могли происходить с ним... И тем не менее, они происходили; и спасение от них могло быть найдено лишь в борьбе - которую и сейчас-то он выиграл по чистой случайности.
Смит сглотнул. Издалека раздался грохот, звон стекла, еще череда криков; в этом вагоне никого не было, зато в других происходило что-то страшное, и там нужна была его посильная, какая-никакая, но помощь. Нужно было идти дальше.
Оставалась маска. Красивая серебряная маска с прорезями для глаз и рта, украшенная узорами - скрывающая лицо манипулятора, мучителя, убийцы... Рука Смита, было протянутая к ней, брезгливо отдернулась. Он не хотел видеть его лица, не хотел сдавать никого аврорам - ему хотелось срочно оказаться как можно дальше отсюда и как можно ближе к Вэл, воспоминание о которой только что спасло его от гибели.
Услышав звук очередного взрыва, Пейтон лихорадочно вскочил с пола и, перешагнув через недвижимое тело Пожирателя, побежал дальше по коридору, держа наготове палочку. Ему нужно было очень многое сказать Валентине Стоун... вернее, повторить однажды произнесенное - с новой силой, новым смыслом и новой надеждой.

 Отправлено: 22.04.14 22:02. Заголовок: На этот раз все как-..

На этот раз все как-то... не задалось. Сейчас я, конечно, говорю про себя, - потому что сама операция была спланирована безупречно от идеи и стратегии до тайминга, так что все мы должны были как возникнуть внезапно, сделав каждый то, что от него требуется, так и исчезнуть до того, как неуклюжие и медлительные авроры бы спохватились и успели навредить нам в ответ. Мудрая расчетливая осторожность Темного Лорда, наученного прошлыми ошибками внимательно просчитывать по десять ходов вперед, должна была при беспрекословном исполнении его приказов обеспечить всем нам абсолютный успех и полную безнаказанность. Однако сегодня мою счастливую звезду явно закрыло мимолетной тучей.
Что может быть неудобнее, чем играть две роли в одном и том же месте? Раньше имена Готфрида и Дориана никак не контактировали между собой, и я не был вынужден перевоплощаться из одного в другого прямо на месте действия, на сцене; теперь же, как бы я ни открещивался срочными делами на работе, меня, невзирая на мой выходной день, за неимением более квалифицированных служащих, поставили на защиту того самого Экспресса, который я же вместо со своими братьями по оружию должен был сегодня бомбить. Итак, таким образом, я должен был как-то незаметно исчезнуть перед началом бойни, а потом внушить своим "товарищам" по борьбе со злом, что я все это время сражался с ними вместе - или же вырубить их сразу, чтобы они ничего даже не успели заподозрить, но при этом, опять же, сделать все, чтобы не закрепить за Дорианом статус дезертира. Хотя план и был, ситуация возникала непростая. Однако отказываться от участия в теракте я не стал бы ни за что - это было мое дело, то, что я обязан был совершить. Во всяком случае, я не знал, кем была убита Эмма тогда, в Хогвартсе... и вдруг бы мне удалось случайно наткнуться на ее малолетнего - или не очень - палача? Шанс был невелик, но он был, - и тогда все это грандиозное действо обретало совершенно иной смысл, нежели чем простое запугивание плебейских масс, каким оно представало для большинств. И этот смысл сладко и больно согревал все мое существо.
Однако - все не задалось. Нет, сначала-то все шло, как по маслу. Я вышел из охранного купе, а вернулся, когда уже началось нападение, в маске и не один - и эффект неожиданности с численным перевесом впридачу сработали безукоризненно: авроры почти не оказали сопротивления, прежде чем были повержены. Потом, как и было задумано, мы разделились, отправились каждый в отведенный ему вагон и начали свою легчайшую, не смертоносную, но эффективную миссию. Везде слышались крики, звуки взрывов и бьющихся стекол, с моих уст слетали хорошо отточенные слова темных заклинаний; мне казалось, что я иду по нотному стану в центре симфонической партитуры, и мастерски исполняю свою латинскую речитативную партию в этой жестокой опере. Нам не нужно было убивать, нет. Только дать грязнокровкам понять, что нас не остановит даже невинность ребенка, если нужно будет переступить через кровь на пути к нашей славе и победе. Впрочем, невинность сия оказалась на поверку весьма фиктивной: слишком уж многие школьники пытались отвечать там силой на силу... Но собственных сил им, конечно же, не хватало, и наказание за излишнюю смелость не заставляло себя долго ждать. Короче, все шло прекрасно, и так и прошло бы прекрасно, если бы не имели место гениальные просчеты в наших собственных рядах: а именно - просчеты кадрового набора террористов.
- Tenebres. Tinnire. Sursum Versus. Formido. - спокойно, со страстной улыбкой на лице говорил я вполголоса, двигаясь по очередному коридору, когда впереди меня раздался звук заклинания Bombardo - и под грохот взорванной двери и истошного визга обитательниц купе слишком знакомый голос нашего штатного кретина проорал "Elido Fenestram!". Господин Стирлинг, мать его, никогда не умел контролировать себя и свою сильную, но безмозглую магию, а потому вместо того, чтобы разбить одно-единственное стекло, он, сделав слишком широкий взмах рукой, вызвал немедленный взрыв каждого окна в коридоре - и того, напротив которого стоял я, в частности. Лицо мое, скрытое маской, к счастью, не пострадало, а то, наверное, я бы лишился глаз - но вот все тело под мантией тут же резануло острой, неожиданной болью, и я, вскрикнув, завалился набок, едва не выронив из рук палочку. Стирлинг услышал меня - и тут же кинулся наутек. Что ж, он был прав, я бы прибил его на месте, если бы он остался - но никто не сказал, что он избежит этой участи... если я теперь смог бы отсюда выбраться.
Я чувствовал, как набухает кровью моя одежда, понимал, что скоро нужно будет уходить - пока поезд не подъехал к станции - и не мог отлипнуть от стены. Anestesio. Santino, - шептал я, но медицинская магия никогда не удавалась мне в полную силу, а потому голова продолжала кружиться, а во всем теле по-прежнему ощущалась тошнотная боль и немощь кровопотери. Чутким ухом бывшего музыканта я слышал, как из соседних вагонов раздаются хлопки аппараций, - и понимал, что аппарация в теперешнем моем состоянии будет равносильна самоубийству через расщепление напополам. Мне срочно нужно было к кому-то прицепиться, но все уже покинули меня. Я лихорадочно соображал. Наверное, самым разумным было скинуть пожирательскую мантию и вернуться в облик Рейвенвуда, однако вряд ли бы я смог сделать это незаметно, как планировал ранее - и в любом случае мне грозило разоблачение, читай, провал и казнь. А это не входило в мои планы ни при каких условиях. Тогда, судорожно цепляясь за стены, я развернулся и как мог быстро двинулся обратно, в надежде найти хотя бы кого-то, кто мог бы помочь мне аппарировать без стопроцентной угрозы жизни. И вот, пройдя сквозь пару вагонов, я наконец нашел спасение в лице своего названного брата: ибо Квентину Рейвенвуду (которого я узнал по особой маске, конечно) сегодня явно не везло, как и мне.
- Rennervate, - поспешно произнес я, направив палочку в лоб незадачливому соратнику, который, отрубившись, лежал на полу одного из пустых технических вагонов. К счастью, моя убогая медицинская магия на этот раз сработала, и Рейвенвуд, сделав шумный вдох, вернулся в сознание. Согнувшийся над ним, я теперь по мере сил распрямился, привалившись к стене, даже не помогая ему встать. - Аппарируй, быстро. Я направлю, куда, пока твой мозг еще не совсем в порядке, только аппарируй.

 Отправлено: 13.05.14 20:02. Заголовок: Первым, что Квентин ..

Первым, что Квентин почувствовал, очнувшись, была пульсирующая боль в районе виска, как если бы кто-то методично вбивал туда кол. Слух донес до него звуки перестука колес и хлопков аппарации, позволяя Квентину с тупой обреченностью заметить, что он все еще на этом чертовом поезде (и благодаря хитрой логической цепочке у Кью успело промелькнуть в сознании, что черта с два он теперь отправит своего ребенка в Хогвартс; нет уж, Дурмстранг и раньше представлялся теперь куда более выгодным вариантом, но сегодняшний день только прибавил ему форы), а вот смысл слов и вообще того факта, что кому-то именно сейчас понадобилось к нему обратиться, дошел не сразу. Через силу разлепив глаза, Квентин с непониманием воззрился на человека в маске, пока не узнал голос Готфрида Шварца и не сопоставил произнесенные им слова с ситуацией и тем смыслом, которые они, должно быть, были обязаны нести.
Черт побери, да: как же он ненавидел ментальную магию за то, что в случае неудачи мыслительный процесс после ее применения может доставлять почти физическую боль, да и вообще какие-либо проявления признаков жизни становятся затруднительными. Отсюда мог бы последовать вывод: не плошай, но маховика времени под рукой все равно нет, чтобы была возможность исправить ситуацию.
Возвращаясь к проблемам насущным - да уж, пора отсюда выбираться подобру-поздорову. В этом Шварц был, несомненно, прав.
Одной рукой нашарив на полу волшебную палочку, второй он уцепился за рукав напарника и пробормотал "Apparate", общими с Готфридом усилиями перемещая их в спасительный полумрак обиталища последнего.
В этом дрезденском доме за последний год Рейвенвуд, к собственному удивлению, стал проводить немало времени; он сам не мог объяснить, чего в этих визитах было больше: снисходительной насмешки над нелюбимым братом (Мерлин, как будто у Квентина есть любимые братья) или чувства ответственности за него - как-никак, когда Дориан явился реальной угрозой для безопасности и спокойствия своего близнеца, у того не только не поднялась рука его убить, но и даже мало-мальски продолжительные рассуждения на эту тему внушали суеверный ужас. Нет, сколько бы зубного скрежета ни вызывал такой угрюмый, правильный и дотошный Дориан, все же реального вреда Квентин брату не желал (ничего личного, всего лишь бизнес - так, что ли, говорят?), и было необходимо удостовериться в его - относительной - сохранности.
Здесь же, будучи лишь гостем в этом доме, Рейвенвуду довелось немало пообщаться с человеком, которому он доверил личность Дориана и его жизнь - хочешь-не хочешь, а подобного рода сотрудничество к чему-то обязывает. Не то чтобы двое Пожирателей на этой почве как-то особенно сдружились или стали друг другу хоть немного доверять; однако было время, по крайней мере, присмотреться и изучить друг друга.
Чувствуя, что готов начать задыхаться, Квентин сорвал и отбросил в сторону маску и оперся о стул, переводя дух. Про себя он мрачно заметил, что, черт, когда-нибудь он убьет этого маггловского гаденыша, который едва не убил его - и странно, что не убил, на самом деле. Уж на месте Смита Квентин точно не стал бы оставлять противника в живых.
Нет, славный малый этот Смит. Особенно для магглорожденного. Просто оказался не в то время и не в том месте, выбрал неправильную профессию, да и планету для того, чтобы на ней родиться, тоже. В иных обстоятельствах Рейвенвуд, может, даже не обратил бы внимания на его существование, но теперь отыграться и разобраться с ним было делом чести.
Квентин сфокусировал взгляд на порядком изрешеченном хозяине дома: как видно, со стороны нападавших не для одного него операция прошла не слишком успешно, и с таким везением, похоже, за счастье уже то, что, по крайней мере, им обоим удалось унести ноги. В каком состоянии был Квентин, любому школьнику ничего бы не стоило его добить; разве что только могли посчитать, что дело итак уже сделано? Да и Шварц, вздумай на него кто-нибудь напасть, вряд ли бы ожесточенно сопротивлялся - хотя бы из-за потери крови.
- Мерлин, кто это тебя так? Santino, - рыкнул Рейвенвуд, направляя палочку на него; впрочем, почти без толку: навалившаяся усталость и беспорядок в голове немало ослабили силу заклинания, и подлатать приятеля как следует все равно не удалось.

 Отправлено: 27.07.14 01:17. Заголовок: Парная аппарация при..

Парная аппарация при ранении – худшее, что только я мог себе представить в качестве итога сегодняшнего мероприятия, изначально казавшегося более чем безобидным. По правде сказать, я даже не рассматривал подобный исход, когда, как обычно, просчитывал наперед все возможные маневры, чтобы не быть вынужденным прибегать к презренной импровизации, просто недостойной меня по уровню интеллектуального развития. Нельзя, конечно, назвать особо удивительным то, что ранение от руки моего же коллеги по экстремистским действиям в мои планы сегодня не входило… Однако, видимо, последние полгода я слишком успешно избегал неудач в сложных заданиях, чтобы не растратить там всю свою фортуну и не проколоться в итоге на самой незначительной мелочи вроде элементарного нападения на школьный поезд. Остатков этой фортуны хватило, очевидно, только на спасительный для меня обморок Квентина, - с которым мы теперь оба, тяжело дыша, вывалились из межпространства в сумеречный (позже на час, чем в Лондоне) полумрак моей дрезденской гостиной.
Наверное, будь я способен на эмоции, я испытал бы облегчение и радость от того, что все-таки, по счастливой случайности, обнаружил выход из ситуации практически безвыходной; впрочем, хоть и не чувствуя никакого эмоционального учащения пульса или жара, я все-таки осознавал рационально, насколько на этот раз оказался близок к поражению. Каждая рана – возможно, еще с осколками, застрявшими внутри - теперь налилась тяжелой свинцовой болью и как будто придавливала меня к земле. Мне оставалось только удивляться, как еще пару минут назад я передвигался по вагону Экспресса в поисках товарищей, если сейчас просто с трудом шевелился. Очевидно, тогда сказывался дикий, звериный инстинкт самосохранения, подстегивавший меня адреналиновым бичом и заставлявший выжить, отринув все возможные помехи – так еще несколько минут пытается убежать от охотников смертельно раненный олень, прежде чем его загрызет свора борзых. Сейчас же действие инстинкта приутихло, оставив мне лишь мою истинно человеческую послебоевую слабость, - которую я, тем не менее, обязан был побороть.
Не обращая внимания на жалкие попытки чуть менее потрепанного Рейвенвуда выручить меня и еле подавляя желание обессиленно рухнуть в пыльные подушки дивана, предоставив своему телу свободу истекать кровью, я начал, оставляя за собой на ковре весьма характерные багровые пятна, молча расталкивать плохо слушающимися конечностями все на своем пути к зеркальному шкафу, в котором должна была оказаться спасительная аптечка. Еле преодолев это небольшое расстояние, я рывком открыл дверцы, единым движением локтя смел с полки на пол все те лекарства, что не представляли сейчас никакой пользы, трясущейся рукой вытащил пузырек с бадьяном из дальнего угла и, быстро откупорив его зубами, вылил все его содержимое на свои растерзанные руки, грудь и живот.
Так. Это должно остановить кровь. Потом я вытащу осколки и использую второй пузырек, чтобы заживить раны окончательно.
Да, лекарственные зелья всегда вернее, чем моя неуклюжая медицинская магия; теперь нужно будет всегда брать бадьян с собой, чтобы больше таких провальных казусов не возникало.
Осознав наконец, когда основная опасность – свалиться замертво – миновала, как мне тяжело дышать сквозь отверстие для рта в душной маске, и сняв ее единым автоматическим движением, я сбросил ее на ковер, где уже и так просили порядочной уборки осколки всех моих флаконов с лекарственными препаратами и перемешанные лужицы с их содержимым. Ничего, это все подождет, а теперь надо немного прийти в себя – и закончить лечение. Все еще с трудом передвигаясь, опираясь о стулья и тумбочки, судорожным движением ладони вытирая пот с взмокшего лица, я вернулся к креслам и свалился в одно из них, чтобы немного перевести дух. Только сейчас я вспомнил, что в доме я не один, - не считая, разумеется, тех двух, что находятся здесь в моем обществе, так сказать, на постоянной основе.
- Стирлинг, - коротко и сухо бросил я в ответ на давно уже заданный вопрос Рейвенвуда, который, тем не менее, во-первых, отложился в моей памяти, а во-вторых, до сих пор был написан у него на лице. – Его давно требуется убрать. - Вполне тривиальная идея, произнесенная вполне тривиальным тоном. Ничего экстраординарного – особенно когда речь идет о Себастьяне; уверен, что я уже далеко не первый это предлагаю. - Однако он ценен для нашего круга, как террорист, и я еще не решил, как мне поступить… Ты позволишь?
Задав вопрос из чистой формальности, я не очень-то дожидался ответного кивка, чтобы, по-прежнему полулежа в кресле, рывком стащить с себя сначала мантию, а потом и рубашку, и наконец рассмотреть свои раны. Они уже не кровоточили благодаря бадьяну, но выглядели все равно весьма безобразно – особенно те, в которые осколки, прорезав ткань моей одежды, вошли достаточно глубоко, чуть ли не до кости. Из некоторых кусочки мяса и кожи торчали, как крошки и корочка отрезанного тупым ножом хлеба; и хотя многие оказались лишь поверхностными царапинами, тут еще предстояло очень много работы, за которой я, естественно, не имел права обращаться в Мунго. Опасаясь применять магию, я сосредоточенно схватился пальцами за конец одного кусочка стекла, застрявшего у меня в боку, и, стиснув зубы, с силой потянул его вверх из своей развороченной плоти. От боли стало тяжело дышать, и в глазах потемнело, но через несколько секунд я уже отбросил на пол первый острый осколок, раскрашенный моей кровью и моим мясом в грязно-розовый цвет.
Я бы, наверное, продолжил самолечение, не сильно гнушаясь обществом Квентина, если бы не уловил в этот момент доносящиеся из подвала бессвязные звуки каких-то толчков и криков.
- Кажется, твой брат чувствует, что его приехали навестить, - немного хрипло из-за недавней «операции» протянул я, и на моих губах забрезжила издевательски-насмешливая (по отношению к Дориану, естественно) улыбка. – Можешь проведать его, ключ на каминной полке… а впрочем, как знаешь, это твое дело.

 Отправлено: 02.09.14 10:48. Заголовок: Расположившись на бл..

Расположившись на ближайшем кресле и максимально откинувшись на спинку, Квентин едва заметно развел руками, как бы извиняясь, что не в том сейчас состоянии, чтобы чем-либо помочь Готфриду. Впрочем, знак сожаления остался незамеченным отправившимся целенаправленно куда-то внутрь дома Шварцем, и Рейвенвуд, полагая, что он и сам разберется, что нужно делать, более не обращая внимания на приятеля, вновь прикрыл глаза и сконцентрировался на собственной не проходящей головной боли и позоре.
То-то они сегодня отличились - когда, как всем казалось, ничто не предвещало беды. Сливки общества Пожирателей смерти не в состоянии произвести надлежащее впечатление на кучку школьников без того, чтобы не оказаться на грани разоблачения и гибели. Темный Лорд, должно быть, окажется в восторге.
Еще бы Квентин представлял, что сегодня произошло: что так его подкосило и откуда растет корень этих зол, но такая собственная беспомощность его начинала пугать, стоило задуматься, что будет, если подобное повторится.
День, казалось, не мог быть еще хуже, чтобы еще об этом задумываться.
Тем временем, вернулся Готфрид, изволивший, наконец, ответить на давно заданный вопрос и самозабвенно продолживший вытаскивать из себя осколки.
- Стирлинг, - с усмешкой повторил Рейвенвуд, не удосужившись даже разомкнуть век и лишь безразлично пожав плечами в ответ на просьбу Готфрида - мол, делай все, что посчитаешь нужным - хотя едва ли того действительно так уж волновало наличие разрешения.
И почему он даже не удивлен? Как же, сегодняшняя звезда Себастьян не был бы собой, если бы его художества во время операции ограничились только тем, что довелось созерцать Квентину.
- Я бы на твоем месте даже не раздумывал, - продолжил Кью. Хотя... кого он обманывает, не настолько он импульсивен. Но мечтать не вредно: во время каждого собрания он в мечтах долго и со вкусом душил этого бездумного щеголя; впрочем, кого этим удивишь, ведь, готов поспорить, не он один. - и посмотрел, насколько ценным его посчитает мистер Малфой, когда узнает, что нашему другу Стирлингу хватило ума едва не прикончить его наследника.
О, мистер Малфой. Квентин не забыл недавний их разговор, со времен которого, однако, многое успело поменяться. Он представлял, что не стоит недооценивать старика, но никогда не думал, что в связи с этим ему реально что-то может грозить. Принятая к сведению, угроза его с тех пор перестала казаться такой уж пустой, и Квентин не сомневался, что раз об этом не забыл он, то уж тем более не забыл и Люциус: слишком дорого ему стоило то, за что и отвечать следовало другому - Квентину. И вряд ли Малфой растает оттого, что именно Квентин спас его внука от тупости их общего товарища по оружию. Хотя в тот момент Квентин и не думал, что это может сыграть какую-то роль в вышеупомянутом конфликте, даже если когда-нибудь всплывет, - не думал и сейчас, уж слишком это было бы наивно.
На предложение проведать брата Квентин отреагировал без особого энтузиазма - вернее сказать, никак. И был бы очень не против, если бы его никто не трогал в ближайшие пару часов. Дориан соскучился и "чувствует, что его приехали навестить" - сколько не виделись, не может он подождать поздравления с наступающим Рождеством еще немного?
Судя по доносящимся из подвала звукам, не может.
Обреченно вздохнув, Квентин поднялся с кресла и, захватив с полки ключ, отправился угомонить пленника, но на подходе едва не оказался сбит с ног... кем-то, смахивающим на Дориана.
Дорианом, если быть точнее.
Чертыхнувшись, Кью попытался схватить брата, пока он, споткнувшись при столкновении, не убежал далеко, но тот вывернулся без особого труда и продолжил свой пути в сторону от злосчастного дома, в котором провел долгие и далеко не самые приятные месяцы.
Лихорадочно соображая, как так могло произойти, что Дориан вырвался на свободу, Квентин повторно выругался и, в спешке путаясь в складках мантии в поисках волшебной палочки, выпустил ему вдогонку парализующее заклинание и заклятие пут, но каждое из них улетело в молоко.
- Готфрид! - крикнул Квентин. - Давай живо сюда, у нас проблемы!

 Отправлено: 28.09.14 19:55. Заголовок: Распластавшись в кре..

Распластавшись в кресле и беззвучно кривясь от боли, я продолжал свою неумелую, но действенную операцию в полевых условиях, ибо другого выбора не имел, и краем уха прислушивался к тому, что говорил мне Квентин, реагируя исключительно лишь слегка изменяющейся мимикой. Так, в ответ на замечание о Стирлинге я лишь повторил свою фирменную усмешку; тут я и не сомневался, что найду в лице своего товарища по оружию единомышленника. Очевидно, как минимум каждый второй носитель Черной Метки поддержал бы мое желание немедля устроить безмозглому индюку суд Линча, если бы только была возможность совершить это, наверняка не нарушив каких-то планов нашего непосредственного руководителя. В данной ситуации я был бы, (как это известие ни было бы, возможно, прискорбно для некоторых), чрезвычайно рад узнать о том, что Скорпиус Малфой был, несмотря на все угрозы и уверения, Стирлингом убит: тогда, по крайней мере, уничтожение господина Помехи было бы совершенно оправданным и произошло бы без лишних эксцессов. Покуда же Квентин, кажется, додумался его остановить, (зря, зря), всем нам (я был уверен, что мы с Кью и мистером Малфоем были далеко не единственными, кому поведение Себастьяна уже порядком приелось) оставалось только ждать причины, несколько более веской, чем - подумаешь - множественные осколочные ранения вашего покорного слуги.
- С тобой-то самим что произошло? - давая себе передышку в процессе операции, отдал дань вежливости я, честно говоря, не особенно интересуясь состоянием друга, впрочем, чувствуя себя обязанным ответить ему аналогичным вопросом. Я прокричал это уже в коридор, куда Квентин отправился, взяв с каминной полки ключи от подвала. - Не помню за тобой такого, чтобы ты раньше посреди поля боя сваливался без сознания. - Не дождавшись ответа, я пожал плечами и было потянул из живота особо глубоко застрявший кусок стекла, но неожиданно услышал какие-то совсем уж странные шорохи. - Ну что там еще?
- Готфрид! Давай живо сюда, у нас проблемы! - был мне ответ.
Да, все-таки полугодовая двойная служба в Аврориате и в рядах Пожирателей придала мне еще той прыти в чрезвычайных ситуациях. Еще не успев окончательно осознать суть происходящего умом, физически я мгновенно обнаружил себя стоящим на нетвердых ногах и подхватывающим палочку с пола, а в следующую секунду, как ни удивительно, (опять же, на чистых рефлексах), уже выскакивал в коридор, чтобы там встретиться лицом к лицу с совершенно опешившим Квентином. Бросив после этого взгляд на две открытых двери - ту, что вела в подвал, и ту, что выходила на улицу, - я сразу понял, что за странные звуки доносились из моих импровизированных "темниц" пару минут назад и что за "проблемы" возникли после. Дориан сбежал. А Квентин, еще толком даже не пришедший в себя после обморока и тяжелой аппарации, даже задержать его толком не успел. Надо было срочно бросаться в погоню, пока он еще не успел убежать далеко и куда-нибудь спрятаться; благо аппарировать без палочки он бы все равно не сумел. В голове у меня пронеслось также, что было бы неплохо проверить и вторую камеру, - но потом я решил, что времени уже и так нет. Тем более, Дориан вряд ли стал бы спасать помимо себя еще и Мари-Виктуар: ведь с какой стати ему такие сложности? Все эти рассуждения заняли у меня около пары секунд - прежде чем я, как был, в одних штанах и ботинках, с оставшимися в обнаженном торсе острыми осколками, распахнул входную дверь настежь одним пинком и огромными скачками бросился вслед за строптивым пленником, даже не оборачиваясь, лишь на слух определяя по лихорадочному топоту позади себя, что Квентин последовал за мной.
На улице было темно и пусто, только силуэт убегающего Дориана метался в свете фонарей, отбрасывая калейдоскоп теней, то припадая к земле, но снова вскакивая, но пока еще не приближаясь, а только отдаляясь от нас. Черт, этот авроришка не должен далеко уйти. Я и не кормил его особенно, и оружия у него никакого нет - что он может сейчас против нас, двух вооруженных, пусть и немного потрепанных мастеров темной магии? Далеко не убежит, скоро устанет, защититься не сможет. Ох, только попадись мне, Дориан, я задам тебе взбучку и не посмотрю, что твой сердобольный брат смотрит, - век помнить будешь, предательская мразь. Но пока в боку кололо, и вовсе не от быстрого бега - от невытащенного стекла; сам я чувствовал, что задыхаюсь, а действие бадьяна грозило скоро окончиться в такой сумасшедшей гонке, снова открыв кровотечение. Нет, нет, он не должен был уйти, нельзя было этого допустить; это означало бы конец всем моим планам, всем моим идеям, и главное - конец мне самому. Да и Квентину тоже не особо бы поздоровилось.
- Только не убивай, он мне еще нужен! - кратко бросил я бегущему рядом Рейвенвуду, который - краем глаза я видел - тоже разочаровался в своих навыках гончей, и доставал из-за пазухи палочку. В следующий момент я сам поднял руку и начал без разбора палить в беглеца всеми возможными заклинаниями, какие только приходили мне в голову, надеясь, что хотя бы одно из них найдет свою цель.

 Отправлено: 18.12.14 09:30. Заголовок: 0 мин. назадПодробне..

Да уж, кто-то сегодня был определенно не в форме. Можно было бы, конечно, сослаться на действительно неудавшийся день и отвратительное самочувствие, вот только поздно стартовавшему Шварцу такое же везение и распоротый живот не мешал хоть как-то нагонять, на минуточку, истощавшего и ослабленного пленника. Так что честнее было бы признаться, что и в менее экстремальных ситуациях феноменальной физической выносливостью Квентин похвастаться не мог. Что уж там, подобными испытаниями жизнь проверяла его редко, и тем хуже, когда это все-таки происходило. Как сейчас.
Сколько может быть прыти в измученном пленнике? По расчетам Квентина, он уже давно должен был выдохнуться. Только на деле наиболее близка к этому, по-видимому, оказалась как раз-таки их парочка неудачливых Пожирателей. Жалкую, должно быть, картину они составляли со стороны, все трое.
Понимая, что так Дориана недолго и упустить, Квентин начал доставать волшебную палочку с единственной целью хоть как-то замедлить беглеца.
"Petrificus Totalus. Supplantare".
Дориан продолжал удирать.
- Только не убивай, он мне еще нужен! - послышался крик Шварца.
Квентин не нашелся с ответом и лишь посильнее стиснул зубы. О, неужели. Какой замечательный совет, мистер Шварц. Не забыли ли вы случайно, что, даже если не принимать во внимание тот факт, что Квентин без лишних напоминаний прекрасно осознает ценность жизни Дориана для их общего дела, кроме того, тот был и остается его братом? И убивать он беглеца уж точно не собирался. Да и калечить - ни сейчас, ни потом. По мнению Квентина, достаточным наказанием для Дориана был бы уже сам факт неудачной попытки побега, унижение от неудачи и возвращение к прежнему жалкому существованию в изоляции четырех стен шварцевского подвала. И потом, с истязаниями жертвы напарник прекрасно справится за них двоих.
Стоит заметить, за все время заключения Квентин не решался задеть близнеца ничем, кроме едких насмешек. Что, впрочем, не мешало ему старательно закрывать глаза на то, что происходило с братом в его отсутствие, а иногда и у него на глазах. Не такой уж он и милосердный, скорее просто привык орудовать словами и не любитель пачкать руки.
И... черт возьми, Готфрид. Что ж ты сам своему совету не последуешь? Уж не забылся ли сам и не собрался собственноручно свернуть ему шею?
"Incarcerous. Stupefy".
Два красных луча от двух нападавших одновременно настигли Дориана, и тот, споткнувшись, на скорости пролетел вперед, перекатился через себя и после этого уже не двигался.
Сосредоточившись на том, чтобы самому нигде не споткнуться и избавиться от одышки, Квентин, безнадежно отставший от Шварца, через некоторое время снова составил ему общество - ему и распластавшемуся по земле Дориану. Вопросительно кивнул Шварцу: "Жив?". Дориан, конечно. Того, что жив Готфрид, Пожиратель в дополнительных доказательствах не нуждался.
Да, первые несколько мгновений Квентину действительно хватало наивности полагать, что брат мог бы оказать ему услугу и выжить. Опрометчиво было даже на минуту забывать, что сегодня не его день.

 Отправлено: 28.12.14 01:16. Заголовок: За год с лишком учас..

За год с лишком участия в войне я настолько поднаторел в боевой и темной магии, что уже, кажется, не должен был особенно задумываться о том, какие заклятия произношу и какого эффекта собираюсь достигнуть, насылая их на разнесчастного тупицу Дориана, которому приспичило совершить попытку побега именно в этот треклятый день. Но чертово болезненное состояние после ранения то ли изрядно снижало действенную силу заклинаний, то ли не давало нормально прицелиться, - да еще и этот придурок вилял по дороге, будто пьяный. Дориан, сделай мне подарок к Рождеству, просто споткнись. Боль в боку, под ребром, уже становилась просто невыносимой, и я терпел ее только на чистом азарте погони: самый крупный осколок из оставшихся (хорошо еще, что я успел вытащить самые опасные и немного остановить кровь) с каждым моим прыжком дергался в ране, и казалось, что мне каждый раз заново втыкают его в мясо. А ведь, наверное, если бы не кретин Стирлинг, я бы смог догнать беглеца в мгновение ока: в отличие от изрядно подотставшего Кью, я-то был привычен к тяжелым физическим нагрузкам, еще со времен концертов, - мог петь, бегая и прыгая по сцене, - и дыхалка у меня даже сейчас работала хорошо.
Прыжок. Stupefy. Прыжок. Incarcerous. Прыжок. Levicorpus. Морозный зимний воздух драл глотку и впивался в голое тело, и я мог чувствовать, как у меня на спине и груди леденеют едва выступающие капли пота. По животу снова начала течь отчетливо горячая кровь. Ну конечно, чертов бадьян не мог действовать и в экстремальных условиях, после его использования больному требовался полный покой и умиротворенный, вашу мать, отдых. Прислонив одну руку к корпусу, инстинктивно пытаясь задержать кровоток, и подняв другую, я произнес какое-то заклинание - и оно, неожиданно столкнувшись с тем, что Квентин выпустил чуть сзади, сбилось на случайно верный курс и с двойной силой врезалось прямо в цель. Дориана толкнуло в спину и сбило с ног так, что он пролетел еще несколько метров вперед по инерции, неуклюже перекувырнулся через голову и затих.
Не сбавляя скорости, я настиг его в несколько секунд и, остановившись рядом, наставил на беглеца палочку. Он лежал ничком и не шевелился; казалось даже, что он не дышал - что было странно, ведь все тело должно было после такой гонки ходить ходуном. Запаздывающий Квентин, кажется, что-то кричал издалека - или нет... Я бухнулся рядом с неподвижным пленником на колени и быстро перевернул его на спину.
Голова Дориана Рейвенвуда мотнулась из стороны в сторону неестественно, как лоскут ткани, к которому было привязано что-то тяжелое, и тут же завалилась набок: замызганный подвальной грязью сероватый профиль с выпирающими от худобы бородатыми скулами, приоткрытыми губами, с которых только-только слетел последний вздох, и широко распахнутыми глазами.
- Scheisse, - бормотнул я себе под нос, пока еще не вполне веря в происходящее. На всякий случай прислонил большой палец к шее; пульса не было. Сердце тоже не билось, как ни прислоняй ухо к груди. - Verdammte Scheisse. Er ist ja tot, - почти удивленно вынес я вердикт себе под нос и поднял глаза на подбежавшего Кью. - Он, бл*ть, мертв, Кью. Этот твой кретин-брат сломал себе свою чертову шею. Не учили его при падении группироваться, что ли... Придурок.
Очень хотелось курить. Надо было возвращаться в дом - и перенести туда тело, и похоронить его на заднем дворе коттеджа. Постепенно остывая после гонки, я прочувствовал всю силу декабрьских холодов на своей обнаженной, уже красной коже. Я отряхнул руки, вытер их об штаны (чувствуя несвойственную мне обычно брезгливость от прикосновения к мертвому), потом рывком поднялся на ноги. Дрожа всем телом, я, тем не менее, достал из кармана штанов пачку дешевых вонючих сигарет и прикурил от волшебной палочки; встал, нахмурившись, затянулся, сжав сигарету зубами, где-то с минуту молча стоял.
Интересно, волосы мертвого действуют в оборотном зелье - или нет?
Стиснув зубы, я в бешенстве размахнулся и со всей дури пнул обмякшее тело Дориана в бок, так, что он снова перекатился через себя - будто живой - и снова замер лицом вниз с этой своей тряпичной кукольной шеей.

* (нем) Дерьмо. Гребаное дерьмо. (не буду переводить еще грубее) Он мертв.

 Отправлено: 31.12.14 00:11. Заголовок: Наверное, должно был..

Наверное, должно было настать какое-то удовлетворение от произошедшего. В конце концов, он же ненавидел своего брата.
Но, видимо, не так сильно, как думал. Или же смерть врага может оставлять после себя не менее обессиливающую пустоту, чем когда умирал кто-то близкий?
В конце концов, Дориан его брат самый любимый из трех.
В любом случае, ничего хорошего гибель Дориана не принесла, даже если исходить из практических соображений, отбросив эмоции.

Слова Шварца слышались будто сквозь вату. Чувствуя, что уж слишком нетвердо держится на ногах, Квентин подошел к дереву, прислонился к нему предплечье и низко склонил голову.

Итак, об этом "ничем хорошем".
Рано или поздно у Готфрида кончится материал для зелий, и конечно, скорее это произойдет рано, чем поздно. Частицы мертвого тела для оборотного зелья ничего не дадут - эффекта от них будет не больше, чем от волосков из шерстяного пледа. Вернее, может, он и будет, но далекий от желаемого. И Квентин очень надеялся, что сообщнику нет необходимости это объяснять.
А если поймают Готфрида, тень подозрений неизбежно падет и на него. Конечно, не сразу: сначала его допросят как свидетеля и ближайшего родственника из оставшихся в живых. Потом, чтобы он сам ни говорил, кто-нибудь обязательно обмолвился о прохладных отношениях между братьями, и многие это подтвердят. А когда выяснится, что Шварц пользовался обличьем Дориана уже в районе полугода, возникнет вопрос, неужели Квентин за все это время не заметил подмены. Мало ли зацепок еще можно найти в не столь идеальной истории, как ее удавалось выдавать? Даже при весьма отвратной работе Аврората, как сейчас, рано или поздно министерские ищейки выйдут на Квентина. Тем более ради одного из своих. Какой позор настиг бы подразделение, оставь они это дело на полпути?

- Не учили его при падении группироваться, что ли...
Так может, он и хотел умереть?
Просто предположение, однако, кто знает, может и не лишенное смысла. Может, не спастись, так подставить?
Квентин не мог ни подтвердить, ни опровергнуть, способен ли его брат на подобное. Вернее, конечно же, был ли способен.

Тем не менее, Квентин слишком хорошо знал своего нелюдимого честолюбивого брата для другого, и прекрасно мог представить, какой еще сюрприз их со Шварцем, вероятно, будет ждать по возвращении домой. Если же он окажется не прав... что ж, это будет лучший подарок на Рождество, который сейчас можно было бы пожелать. Но надеяться на такого рода удачу явно не приходилось.
И уж если Шварц не утянет сообщника вместе с собой на равных отвечать перед правосудием, то за него это точно сделает пострадавшая Мари-Виктуар.

И еще...
В сознании послышались вкрадчивые слова, некогда произнесенные Люциусом Малфоем по отношению к младшему товарищу. Слова оправданного заключенного, которые тогда Квентин принял со снисходительной усмешкой, сейчас в них слышалась настоящая угроза. Кто бы мог подумать, что старик сможет воспользоваться ей так скоро?
От перспективы того, что, вдобавок ко всему, еще Малфой не упустит возможности поспособствовать превращению жизни Квентина в ад, содержимое его желудка произвело попытку вывернуться наружу.
(Хотя этим спазмам, надо сказать, поспособствовало не только представление о скором будущем, которого Квентин всю жизнь изо всех сил старался избегать, но и зрелище неестественно переворачивающегося от сильного пинка тела Дориана, и кошмарный запах дешевого маггловского табака, исходящий от Шварца.)
- Успокоился? - резко поинтересовался Рейвенвуд у партнера по преступлению, и, наведя волшебную палочку на переломанное тело беглеца, произнес. - Mobilicorpus.
Темный силуэт убитого воспарил над землей и даже некоторое время проследовал за заклинателем, пока тот не споткнулся о какой-то корень и не рухнул на колени - тогда и тело сразу же ударилось о землю. После этого Квентин решил, что сейчас лучше наплевать на магию; пусть организм, и без того ослабленный, к тому же загнан после гонки, но своими силами доставить Дориана будет вернее. Переведя дыхание, поднялся и перебросил себе через шею безвольную, костлявую руку брата, чем вызвал еще один бунт желудка. Рука, мало того, что мертвеца, с трудом верилось, что когда-либо могла бы принадлежать крепкому, всегда держащему себя в форме Дориану, настолько хрупкой и иссохшей, и скользкой теперь она казалась. Квентин, удовлетворенный тем, что брат жив и взаперти, никогда даже не придавал значения, в каких условиях Шварц его содержал, хотя и представлял, что те далеки от комфортных.

Спустя бесконечно долгий срок наконец-то добравшись до коттеджа Готфрида, Кью не глядя сбросил балласт, предоставив хозяину дома самому разбираться со всем остальным. Или не разбираться, пока он не придет в себя - пусть делает что хочет. Квентин провалился в глубокое кресло, на миг прикрыв глаза, и очнулся неизвестно насколько позже то ли от судороги в колене, то ли от быстро настигнувшего липкого ночного кошмара.

 Отправлено: 31.12.14 18:00. Заголовок: Обычно я был равноду..

Обычно я был равнодушен к отвратительному - однако на труп Дориана было действительно мерзко смотреть. Пока аврор был живой, такого гадкого впечатления он почему-то не производил; а сейчас, грязное, переломанное, неестественно распластавшееся по мостовой, его тело в замызганных затертыми естественными отправлениями и кровью лохмотьях было похоже из-за худобы на какой-то истлевший скелет, который мы с Кью зачем-то эксгумировали. В голове непроизвольно шевелилась злобная саркастическая мысль о том, что вся хваленая душевная чистота и самоотверженность неудачливого близнеца не позволила ему встретить смерть в ангельской чистоте, а только подтолкнула его к этому жалкому бесславному концу.
Я наугад выбросил куда-то в сторону отгоревший окурок; но он попал на спину дохлому Дориану, и мне пришлось брезгливо сбросить его на землю носком ботинка, пока он не прожег одежду и не устроил прямо тут заблаговременную кремацию.
Чего недоумок вообще хотел добиться этим побегом? Не знаю, как уж он там вырвался из подвала; но неужели он действительно думал, что после этого я так просто дам ему, безоружному, уйти? И ведь наверняка же он понимал бесполезность любых попыток. Так зачем же удирал вообще - уж от одного только отчаяния? Я никогда не мог понять мотивации всех этих, обычных людей, с разнообразными чувствами помимо мыслей. Их поведение всякий раз было в высшей степени забавно и загадочно для меня. Будь я таким же, как они - интересно, должен ли я был сейчас в панике рвать на себе волосы, раздумывая, что же со мной теперь будет? Или же от вида мертвого меня бы просто вывернуло наизнанку?
Вон, у Квентина уже, по всей видимости, начинались позывные.
Я нащупал под ребром всаженный в меня осколок, который не давал мне покоя во время всей этой гонки, и с силой выдернул его, чтобы наконец выбросить на землю.
- Забавно, что тебе не все равно, - с усмешкой, но беззлобно проговорил я, пронаблюдав попытки больного собрата использовать магию и, когда те не увенчались успехом, подойдя ближе, чтобы помочь ему кантовать труп вручную. Квентин в ответ только угрюмо, измученно молчал; интересно было видеть, что смерть ненавистного брата трогала его куда больше, чем меня когда-то - смерть лучшего друга. - Какое-то искаженное, нелогичное понятие о милосердии. Превратить жизнь родного брата в такой кошмар, чтобы он мечтал о смерти, - это нормально. А убить его - нет.

Я был покамест спокоен. Никто еще не выдал моего местоположения, никто еще даже не был в курсе, что я по-прежнему жив, а значит, бояться разоблачения было пока еще рано. Надо было обрить Дориана (волосы у него от сидения в подвале начали заметно редеть, но их до сих пор оставалось предостаточно), потом похоронить его, и попробовать, как зелье действует после смерти того, чье обличье хочешь принять. Можно было просто попытаться найти книгу на эту тему в библиотеке отца. Пока у меня в голове еще были идеи последующих действий, отчаиваться и впадать в истерику было рано - нужно было просто действовать. Эта жизненная позиция еще никогда меня не подводила.
Впрочем, когда мы затащили тело Дориана в прихожую моего дома, я понял, что должен кое-что проверить. Оставив труп валяться на полу и источать первые едва заметные нотки посмертного смрада, я распахнул дверь в подвал (ее, очевидно, прикрыло порывом ветра с парадного входа) и по знакомой узкой лестнице начал спускаться вниз. Там, в едва освещенном затхлом коридоре мои глаза различили две железные двери: одну - распахнутую настежь и другую - закрытую, как и всегда.
Я чего-то не понимал. Что-то здесь не складывалось. Здесь что-то было не так.
- Moin-moin, meine Liebe... - вкрадчивым голосом прошелестел я, аккуратно отворив вторую дверь невербальным заклинанием. Быстрый взгляд, который я бросил внутрь камеры, не различил худенькой темной фигурки, которая обычно скрючивалась в дальнем от двери углу, видимо, в надежде, что я ее хотя бы однажды не замечу. - Bist du hier?.. Versteckst du dich vor mir, mein süßes Mäuschen? Wo bist du doch, Marie?!
С каждым вопросом, которые начинались как своеобразная игра, я все яснее, отчетливее чувствовал, как гнев и бешенство клокочут у меня внутри из-за этой ее жалкой попытки спрятаться, скрыться от меня так же, как это только что попробовал сделать Дориан. Нет, милая, не выйдет. Как и у него, так и у тебя - не выйдет. Злоба, которая раньше дремала у меня внутри за стеной непробиваемого спокойствия, внезапно ударила в голову, обхватила лоб раскаленным обручем боли; мне внезапно захотелось чужой крови, страстно захотелось причинить кому-то боль. Я зажег lumos и, трясясь от возбуждения ярости, вступил в камеру, мотая палочкой по всем углам, исступленно заглядывая в каждую щель.
Подвал был пуст. Мари не было.
- Verdammte... - прорычал я, дрожа всем телом, чувствуя, что в глазах от гнева начинают мельтешить малиново-оранжевые пятна и искры. Медленно, еле сдерживая гневную трясучку конечностей, вышел я из камеры и направился вверх по лестнице, вслух бормоча проклятия себе под нос, - Armleuchter... Ohne Zauberstab kannst du nicht weglaufen, stinkige Miststück, doch, kannst du nicht... - Пройдя через холл, чуть не споткнувшись о труп Дориана, как во сне я подошел к высокой полке, на которой хранились ключи от подвала и палочки моих пленников и начал шарить по ней плохо слушающимися, как деревянными руками. - Ich werde dich bestimmt finden - und ficken, prügeln, erwürgen, ausrotten...
Но на полке лежала только одна палочка.
И это была палочка Дориана.

Достав оружие с полки, я остановился на минуту и просто тупо крутил его в руках. Нет, ошибки быть не могло, палочка Мари исчезла - исчезла вместе с ее хозяйкой. Как это могло произойти? О, теперь-то я все понимал. Аврор Рейвенвуд до последней секунды своей жалкой жизни преследовал чертовски благородные цели - и на этот раз, даже сдохнув, он сумел капитально подставить меня. Как-то выбрался сам, освободил девчонку, оставил ее сидеть в камере, рванулся бежать, чтобы отвлечь нас, специально, специально так упал, чтобы уже не возвращаться в подвал, когда понял, что мы догоняем... А в это время дрянь воспользовалась нашим отсутствием, вылезла на свет, схватила свою палочку - и была такова. Конечно... и я ведь не мог догадаться до последнего момента - да и успеть тогда проверить ее камеру тоже бы не догадался никогда...
- Schlampe... - процедил я еле слышно сквозь стиснутые зубы - наружу вырвался какой-то свист, шипение, не более. - Schlampe!!! - Заревев, я размахнулся и вдарил кулаком по стене; штукатурка треснула и посыпалась на пол, но боли я почти не почувствовал. - Hure!!! - Единым движением руки я смахнул на пол все предметы, которые стояли на полках; что-то - какая-то ваза или другая посудина - с громким звоном разбилось, покатилось по земле; я пнул крупный осколок ногой, как мяч, и, врезавшись в стену, он рассыпался на мелкие-мелкие кусочки фарфора. - Du konntest mir nicht so verarschen!!! Du gehörst nur mir, du bist mein, mein, MEIN!

Эхо моего рева отскакивало от стен прихожей, звенело у меня самого в ушах, но она не слышала меня.
Она больше не слышала меня. Ее больше не было здесь.
Она больше не была моя.

---

* (нем.) Привет [брем.диалект], любимая. Ты здесь? Ты прячешься от меня, моя сладкая малышка? Где же ты, Мари?
Проклятая... тварь... Без палочки ты не сможешь убежать, дрянь вонючая, нет, не сможешь. Я тебя обязательно найду - и вы**у, изобью, придушу, уничтожу.
Сука... Сука! Потаскуха! Ты не могла так одурачить [если ближе к тексту, то "на**ать"] меня! Ты принадлежишь только мне, ты моя, моя, моя!