Отправлено: 16.01.15 08:42. Заголовок: [24.07.2024 г.] This night has opened my eyes and I will never sleep again

Время действия: 24 июля 2024 года.
Место действия и его примерное описание: штаб-квартира Ордена Феникса, импровизированный карцер для пленных (запертая полупустая комната).
Действующие лица: Дуглас Браун, Пейтон Смит.
Ситуация:

Your grace is wasted in your face,
Your boldness stands alone among the wreck.
I really fucked it up this time,
Didn't I, my dear?

soundtrack.

Операция по срыву дипломатических переговоров в Запретном Лесу прошла относительно успешно для Ордена - но закончилась совершенным провалом для Дугласа Брауна и Пейтона Смита. Для первого - потому, что в плену наконец-то раскрылось его истинное лицо, которое он успешно умудрялся конспирировать за пожирательской маской на протяжении целых тридцати лет. А для второго - потому, что за роковым убийством Гекльберри теперь последовал еще один, и не менее страшный удар.

 Отправлено: 16.01.15 12:36. Заголовок: Я думал, что не усну..

Я думал, что не усну этой ночью. Во всяком случае, я не должен был - и физически был неспособен, как казалось. От слез глазные яблоки и веки как будто застыли, заморозились - даже моргать было тяжело; и, невзначай взглянув на экран мобильного часа в четыре ночи, я подумал, что так и буду теперь до самого рассвета сидеть в одиночестве, скукожившись, за кухонным столом, сосредоточенно расчесывать свежий, едва затянувшийся порез на запястье и смотреть, смотреть в темноту перед собой, пока этот надсадный звериный вой опять не полезет из глотки так настойчиво, что никакое бесполезное мужество не поможет запихнуть его обратно. На деле же я и сам даже не заметил, как буквально в течение получаса отрубился - погрузился после всего проглоченного спиртного в темный, бесцветный, не дарующий отдыха сон. Сначала он, на мое счастье, оказался как-то пустым, без сновидений, (кажется, я даже осознанно обрадовался этому), но наутро все равно, как я и боялся, извел меня кошмарной, липкой обратной перемоткой вчерашней роковой схватки в Запретном лесу. От этого я смог пробудиться, как водится, только когда ужас достиг своего апогея, (до этого только дергаясь, но почему-то не смея прервать бег мелькающих перед глазами образов): Гекльберри, уже тлея в костре, источая невыносимый смрад горелых волос и кожи, вдруг открыл безумные ввалившиеся глаза, зияющие на его окровавленном лице черными дырами с голубыми огоньками в глубине, схватил меня за руку и потащил за собой в пламя; а я бился, кричал, но подсознательно все равно понимал, что мы - уже - все равно сгорели тогда оба, вместе, и мне уже никогда не спастись.
Когда я с криком резко вскочил и обнаружил себя - слава богу - на месте, в безопасности, у себя дома, это усмехающееся полуистлевшее лицо все равно - напоминанием и возмездием - стояло у меня перед глазами, как прозрачная голограмма.
Не могу сказать точно, от чего я проснулся: от этого ли кошмарного сна; от холода ли - я так и сидел после душа на кухне в одних шортах и ветер из открывшейся форточки хлестал меня по голой спине; от света ли, бьющего через незавешенное окно мне прямо в глаза; или же из-за того, что телефон, лежавший рядом, впервые за очень долгое время издал короткий сигнал о пришедшем смс-сообщении напополам с оглушительным гудком вибровызова. Кухонные часы показывали, судя по размытым контурам стрелок, где-то семь утра. Вроде бы все было давно позади, а легче не стало. В горле наливался тяжелый горький ком тошноты, и голова болела, как будто ее сдавливал в тисках какой-то широкий железный обруч. Не знаю, было ли это последствием похмелья; мне казалось, что эта боль появилась задолго до того, как я решил, следуя негласному совету опытных людей, утопить кошмар в стакане. Я тихо заскулил и медленно положил голову обратно на столешницу, - понимая, что обратно уже не засну, побоюсь, и теперь мне предстоит от начала до конца пережить бесконечный ужасный день, в течение которого я только и буду жалеть, что не сдох в чизвикском подвале полгода назад, облегчив жизнь всем, и себе в том числе.
Телефон повторил сигнал; смска мне, оказывается, не почудилась. Подняв взгляд и уставившись в расплывающийся перед слепыми глазами экран, я около минуты не мог понять, кому мог понадобиться в такое время и, главное, зачем. Провайдеру O2? Рекламе магазина Primark? Чтобы я не забыл пополнить счет, уползший в минус, или прийти сегодня в свой любимый нищебродский магазин за пятидесятипроцентной распродажей прошлогоднего дерьма? Через несколько минут я, правда, перестал гадать и соизволил нагнуться (болевые рецепторы в голове взвыли, было ощущение, что мой череп вот-вот разорвет изнутри, как яйцо с птеродактилем), чтобы, подняв с пола очки, ткнуть пальцем в телефон и рассмотреть текст нового сообщения.
Это не была реклама. На снова включившемся экране высветилось неожиданное:

MITCH STORM: "Come to hquat. Now. MS".

А пока я, не успев даже толком вдуматься в суть написанного, тупо пялился на эту смску от Митчелла, который от роду их не писал (хотя я его когда-то научил и даже показал самые популярные сокращения), да и телефоном-то пользовался только в самых экстренных случаях, мобильник снова зазвонил, и на месте старого сообщения загорелось новое:

MITCH STORM: "Urgent! Need u for interrog. Plz come. MS".

Я еще не догадывался тогда, насколько серьезной должна была быть ситуация, чтобы Митч использовал на телефоне текстовые сообщения, да еще и вписал туда, даже кратко, слово "пожалуйста".

***

Какой допрос? Какого пленного? Зачем орденовцам требуется сейчас мое присутствие? Неужели я, человек абсолютно нежесткий, вообще могу в чем-то таком участвовать и оказаться полезным, особенно в таком состоянии? Я никому еще не рассказал о произошедшем, но, скорее всего, вчера, когда я вернулся в штаб после схватки, позже всех, в каком-то полуобмороке, не нужно было быть эстрасенсом, чтобы понять, что со мной что-то не так. Так почему же меня не оставили в покое? Почему настолько срочно? Что случилось? В моей больной голове было слишком много вопросов, чтобы я мог чувствовать себя спокойно и не иметь никакого отвратительного предчувствия насчет предстоящей мне встречи. Я пытался спрашивать Митчелла, который позвал меня сюда и теперь сопровождал, пока мы шли по какому-то слабо освещенному облезлому коридору; меня пугало то, что, когда я заглядывал ему в лицо, он казался даже более угрюмым, чем обычно.
Однако все, чего я от него добился, - безмолвное покачивание головой и неопределенный жест рукой возле ворота рубашки.
Оказывается, таким образом он указывал мне на криво застегнутые пуговицы. Я одевался в спешке, даже побриться не успел; вид у меня, должно быть, и без того был в высшей степени кошмарный, а тут еще такая идиотская небрежность. Наклонив голову, я расстегнул свой клетчатый балахон (под ним обнаружилась безразмерная черная футболка, которую я, ко всему прочему, надел наизнанку) и занялся мелкой моторикой, пытаясь аккуратно застегнуть рубашку обратно. Мимо меня прошел тот момент, когда мы успели приблизиться к импровизированному карцеру штаба; я поднял голову, лишь когда услышал щелчок замка.
Дверь отворилась; Митч жестом приказал мне войти. Я вступил в дверной проем. Внутри было пыльно и тоже слегка сумрачно; из-за штор, занавешивающих небольшое окно напротив входа, пробивался тонкий луч света, бьющий прямо в спину худощавому человеку в черном хитоне, который сидел, слегка склонившись, за небольшим столом, на котором лежала отливающая серебром узорная маска. Лицо пленного было, таким образом, открыто, но затемнено, и я не мог его разглядеть. Я оглянулся на Митча в поиске поддержки; тот кивнул, как бы разрешая мне подойти поближе. Я растерянно шагнул вперед, чтобы попытаться разглядеть пленного и понять, наконец, почему именно я был вызван для допроса.

А потом Пожиратель поднял голову и посмотрел на меня.

Мгновенно узнав его лицо, я сдавленно вскрикнул и, пошатнувшись, чуть не упав, еле успел опереться рукой о стену за своей спиной, чтобы так, согнувшись, оцепенело замереть, в ужасе глядя в прищуренные, усмехающиеся глаза профессора Дугласа Брауна.

 Отправлено: 03.08.15 16:17. Заголовок: Все с самого начала ..

Все с самого начала пошло не так. Будь он суеверен, обратил бы внимание на какую-нибудь глупость – просыпанную утром соль, например. С самого утра все тело ломило - тоже, может быть, предсказание. Боль в коленях, боль в ладонях... От жары становилось дурно, и пока они только готовились к переговорам он все время терял концентрацию, слова складывались в предложения без привычной и свойственной ему легкости.
В лесу стало немного легче от тени. К тому же с ними был молодой парень, недавно вступивший в их ряды, колдомедик. Несмотря на то, что внешне Браун не показывал своей слабости, он то ли догадался, то ли просто очень хотел быть полезен – и несколькими заклинаниями убрал боль.
Впрочем, она довольно быстро вернулась - переговоры были сорваны – грубо и мгновенно. Какие потери понесла их сторона Дуглас не знал. Почти мгновенно его отключили каким-то простейшим заклинанием, а когда он пришел в себя, он уже был где-то здесь, возможно, в одном из помещений Ордена. Сил играть в какие-то игры не было – мутило от жажды, а боль в теле вернулась и стала почти невыносимой. Кто-то его узнал – какая-то смутно знакомая девушка, видимо, бывшая студентка, смотрела на него широко раскрытыми глазами. Лицо ее исказилось омерзением и неприязнью почти мгновенно, а сил играть перед ней роль не было. Она проводила его в маленькое помещение, грубо втолкнув внутрь, потом усадила там на стул, украшенный цепями, которые мгновенно плотно обхватили его тело. Маску его с грохотом бросили на стол перед ним – что было довольно смешно, будто они оставляли себе маленькое напоминание, почему именно этот человек здесь. Да, вполне возможно, что они могли забыть, что перед ними Пожиратель Смерти. В конце концов, Орден.. Сборище идеалистических глупцов, разве нет? Слишком заняты возведением своего идеального мира, чтобы запоминать такие мелочи.
Кажется, девушка что-то сказала ему, хотя, может быть, и кому-то из своих соратников – он не слушал, борясь с унизительной тошнотой.
Потом его оставили одного. Комната была небольшой и явно обычно служила совсем другим целям. Стол был для комнатки слишком большим, и им явно пользовались нечасто: при слабом утреннем свете, льющему из окна за спиной, были хорошо видны россыпи пыли, покрывающие его. От цепей сильно ломило запястья.
Дуглас откинул голову назад, закрыл глаза и сосчитал до десяти. На допросе ему надо быть сосредоточенным. Он постарался очистить сознание, силой воли прогнал боль и ощущение дискомфорта, сосредоточившись на блестящей маске перед ним. «Они заставили меня, - думал он рассеянно, привычно разворачивая картину произошедшего. – да, это началось еще во время прошлой войны, у меня просто не было выбора... Я хотел искупить свою вину, моя жена...»
Дверь открылась, но Дуглас продолжал сосредоточенно рассматривать маску. Наконец, он медленно поднял глаза и вздрогнул, дрожь прошла по всему болезненно вывернутому телу. Пейтон Смит. Выглядел он будто увидел приведение, впрочем, Дуглас не мог его за это винить.
- Доброе утро, мистер Смит, - с кривоватой улыбкой поздоровался он. – Рад, что слухи о вашей смерти оказались преувеличенными.
Пейтон должен был быть мертв уже почти полгода как. Он вполне сошел бы сейчас за ожившего мертвеца, впрочем. Как он выжил? Где он был все это время?
- Я рад, что вы здесь, - сказал он тише и, добавив горечи в тон, прибавил. – хотя вряд ли это уместно при таких обстоятельствах, не так ли?

 Отправлено: 16.09.15 11:40. Заголовок: Это неправда. Нет, э..

Это неправда. Нет, это неправда; этому должно быть какое-то другое, нормальное объяснение. Я не могу, не хочу в это верить. Всего этого просто слишком много, господи, слишком много для меня.
В голове все гудело, мысли мешались, как будто несколько голосов кряду пронзительно кричали друг на друга у него в мозгу; хотелось рывком открыть дверь и просто сбежать, сбежать отсюда, чтобы ничего не видеть, не слышать, не знать. Нет, конечно, он начинал что-то подозревать еще в январе - но он же не думал тогда, что это все будет настолько серьезно... В какой-то момент Пейтону показалось, что он вот-вот упадет в обморок. Наконец отлепиться от стены и встать более-менее прямо он смог, лишь почувствовав, как Митч положил ему на плечо ладонь в жесте безмолвной поддержки. Пейтон бросил на друга полный немого ужаса взгляд; потом сделал шаг вперед и - нет - все-таки оцепенел в нерешительности, глядя на своего бывшего учителя неверящим взором - будто ждал, что тот вот-вот исчезнет, растворится в воздухе.
Но профессор Браун никуда не исчезал - лишь продолжал смотреть на него с горькой иронией; и его рентгеновские глаза как будто видели Пейтона насквозь - в то время как душа самого Брауна была для его ученика как никогда непостижима.
- Да, я жив, сэр, - пролепетал Пейтон чуть слышно, сделав еще один нерешительный шаг вперед. - Все еще. Почти умер дважды за эти полгода, но... пока жив вроде.
Он не понимал, зачем несет эту чушь, но ему важно было ответить профессору хоть что-нибудь, чтобы создать иллюзию непринужденности и адекватности этой встречи.

Смотреть на Брауна было страшно. Его учитель выглядел как никогда измотанным и больным, как будто его продолжительно пытали, - хотя Пейтон и был абсолютно уверен, что этим не занимался никто из его товарищей по оружию. Плечи пленника обматывали заколдованные цепи, запястья сильно стягивали веревки - под ними было видно темно-розовые отпечатки на натертой коже; вся одежда была в пыли; через щеку тянулась тонкая царапина, на лбу набухала шишка. Зеленоватый оттенок и без того всегда бледного лица и напряженный изгиб бровей Брауна говорили о том, что у профессора, скорее всего, снова была мигрень, которая мучила его довольно часто еще во времена бытности Пейтона его практикантом. Губы Брауна были абсолютно сухие, и он непроизвольно облизывал их каждые несколько секунд. Вероятно, он находился в этой комнате еще с прошлого вечера, когда только попал в плен, и с тех пор никто не догадался как-то позаботиться о нем.
- Ради бога, кто-нибудь, снимите с него все эти цепи, - вдруг с отвращением рявкнул Пейтон, обернувшись к Митчу. - Мы запрем дверь, он никуда не сможет уйти. И... профессор, сэр, вы, наверное, голодны? Пожалуйста, Митч, пусть ему принесут что-нибудь поесть - и воды, а лучше чаю, чего-нибудь. Господи, так же нельзя. Что мы, нелюди какие, что ли?

Сказав последние слова, Пейтон вдруг замолчал, резко одернув себя. Хорошо же было с его стороны говорить о собственной добродетельности и раздавать другим морализаторские советы - учитывая, что вчера он стал убийцей. Лицо его вдруг исказилось гримасой страдания.
Нелюди. Нелюди и есть. Все мы.

Пейтон быстро прошел к противоположной стене - за спиной Брауна - и нараспашку открыл небольшое окно под потолком: в комнате было невероятно душно. В небольшую щелку между дверью и косяком тем временем просунулась женская рука, держащая поднос с каким-то скудным, но завтраком - очевидно, остатками того, что приготовил сам хозяин дома-штаба, мистер Шторм-старший. Пейтон осторожно подхватил поднос и, чудом не уронив его, поставил на стол перед Брауном яичницу с беконом и бобами и кружку крепко заваренного чая. К тому времени пленник уже высвободился из своих оков и рефлекторно потирал запястья.
Пейтон подвинул к столу табуретку, стоявшую в углу комнаты, и, ссутулившись, сел напротив Брауна, глядя на него с состраданием и беспокойством.
- Ешьте, пожалуйста, - почти умоляюще протянул он. - Вам сейчас станет лучше.
Чувствуя необходимость делать что-нибудь, лишь бы отвлечься от настоящей причины своего здесь присутствия, Пейтон взял два кусочка сахара и, бросив их в чай, начал помешивать его ложкой. В животе у него самого урчало от голода; но тошнота подступала к горлу от одной мысли о еде.
- Я уверен, - отчаянным тоном продолжил он, - что вы можете объяснить все это. Вы ведь можете, не так ли? Пожалуйста, профессор, расскажите, что с вами произошло, что с вами сделали. Здесь вы в безопасности, обещаю. Если вам угрожали и вы боитесь говорить - клянусь, я... мы сделаем все, что в наших силах, чтобы защитить вас.
Несмотря на то, что внутренний голос тонко и незаметно просил Пейтона не поддаваться обаянию и убедительности грядущего рассказа, все его существо мечтало поверить - любой нелепой истории - лишь бы не разочаровываться в своем кумире.