Отправлено: 30.07.13 10:09. Заголовок: [17.07.2023 г.] And you begin to wonder why you came

Место действия и его примерное описание: больница Святого Мунго
Действующие лица: Andy Wood & Rory Nolan
Ситуация: Давайте признаем: я не знаю, что здесь делаю, вы могли бы провести это время с большей пользой, но раз уж мы все равно здесь, то можно и поговорить.

 Отправлено: 31.01.14 18:55. Заголовок: У моих родителей пои..

У моих родителей поистине чудесные представления о том, как можно мне помочь. Я уж и оставил надежду убедить их в том, что в этом нет нужды; давайте лучше поможем отцу, который считает блестящей идеей каждое утро портить мне аппетит тем, чтобы вслух вспоминать, какая хорошая у нас была Ким. Я, честно говоря, вообще не понимаю, кто их надоумил, что я с восстановлением душевного равновесия сам никак не справлюсь, но что-то подсказывает, что без брата тут никак не обошлось. Больше, собственно, и некому; вряд ли родители много обо мне говорят с посторонними людьми, ну а я старался не давать повода для беспокойства: регулярно писал им что-то в духе "дорогие мама и папа, я недавно отказался от оценочного восприятия мира, поэтому дела у меня идут никак", что, насколько я мог судить, родителей вполне удовлетворяло. Так что... Мерлин милосердный, брат мой, тебе-то какое дело? И с чего бы это вдруг. 16 лет уделял мне минимум внимания, а тут такая забота. Если бы это не подпортило мне жизнь, то я бы, возможно, даже прослезился.
В общем, кажется, я упустил момент, когда родители начали смотреть на меня как на какого-то, не иначе, буйнопомешанного. Со мной все в порядке, честно.
Собственно, это я все к чему. На днях они - мои родители - его все же выразили, это самое беспокойство, и ненавязчиво поинтересовались, не желаю ли я с кем-нибудь поговорить о своих проблемах.
Если бы кого-то в самом деле интересовал мой ответ, то он был бы следующим: спасибо, но нет, не желаю.
Но меня никто не услышал, хотя вообще-то я говорил не слишком тихо и для верности даже несколько раз повторил.
Остается только удивляться. Добрых полгода никому не было до меня никакого дела, и тут на тебе.
Точнее, скажем так, никому из моей семьи не было дела.
Ведь кроме них у меня есть друзья, и вот уж кто помогали, как могли, за что я им премного благодарен, хотя едва ли часто об этом говорил, потому что слова благодарности мне почему-то всегда давались нелегко. Так что у меня и без родительской помощи было кому выговориться и при необходимости обратиться за советом.
Ну то есть как - выговориться. Раз уж на то пошло, я вовсе не уверен, что это и впрямь помогает. Последний раз, когда меня пытались разговорить, оказалось, что вовсе это и не мне надо, а тому, кто эту кашу заварил, так что в итоге милая Роксана разрыдалась у меня на плече и взяла с меня обещание, что впредь я не буду шататься черт знает где (во всяком случае, без ее присмотра). По правде говоря, с выполнением обещаний у меня не очень хорошо, и этот случай не стал исключением, но я тогда устал и хотел спать, что еще мне оставалось ей сказать?

Ну, собственно, вот я и здесь, в больнице Святого Мунго, пунктуален как никогда, так что даже есть время постоять перед дверью, переминаясь с ноги на ногу и с повышенным интересом рассматривая табличку с именем моего нового психотерапевта.
Стучусь в дверь и, получив на то одобрение хозяина кабинета, вхожу внутрь. Сдавленно бормочу приветствие и усаживаюсь напротив доктора, которого так любезно навязала мне моя семья. Он как будто от меня чего-то ждет, но я молчу, ведь даже если бы у меня возникло желание поговорить, я все равно не знаю, с чего начать.

 Отправлено: 10.04.14 01:09. Заголовок: У меня появился новы..

У меня появился новый пациент. Другие, более опытные колдомедики сочли его случай слишком простым, а потому скинули менее опытному мне. Что ж, я буду рад, если случай и впрямь прост, однако чутьё мне подсказывает, что простых случаев не бывает, бывает поверхностный взгляд.
Несовершеннолетний парнишка, которого в Мунго привели родители. Они же заполнили за него анкету – вероятно, опустив или упустив подробности. В любом случае, описанное в анкете дело выглядит несложным, но едва ли в таком случае пришлось бы обращаться за помощью. Что-то ведь вызвало беспокойство родителей. И мне предстоит выяснить, что именно.
Когда Энди постучал в мой кабинет, я в очередной раз изучал анкету, про себя отмечая несоответствия и пробелы в повествовании. Родители, сколько бы любящими и понимающими они ни были, не могут всего знать наверняка. Тем более в данном случае, когда, как они отмечают, Энди стал замкнутым и нелюдимым. И как раз в том, что не написано, в этих пропусках и кроется настоящая проблема.
Я спешно убрал анкету в ящик стола, крикнул: «Входите!» и встал с кресла.
- Здравствуй, Эндрю, проходи, пожалуйста, - с приветственной улыбкой кивнул я и указал на кресло напротив. Дождавшись пока он сядет, я тоже вернулся в кресло. – Как ты себя чувствуешь? – обычно я спрашиваю, как дела у моего пациента, но сейчас, когда мы ещё не нашли общий язык, я предпочитаю интересоваться о чувствах напрямик.
Я хотел сказать ему, что в курсе его дела, чтобы он понимал, что мне известна его ситуация, и ему было легче мне открыться, но не решил упомянуть это сразу. Иначе «Я читал твою анкету. Как ты себя чувствуешь?» звучало бы слишком прямо, несколько пугающе и с нежелательным на данном этапе сочувствием.
Энди выглядел и вёл себя именно так, как я и ожидал, исходя из его ситуации. Он растерян, несколько замкнут и явно не хочет находиться здесь. Я понимаю, что будет непросто пытаться его разговорить, когда он очевидно не готов идти на контакт, но это совершенно не повод отказываться от дела.

 Отправлено: 21.07.14 22:59. Заголовок: Вот так легко и сраз..

Вот так легко и сразу моему доктору удалось меня удивить.
Какое странное обращение - "Эндрю". Я аж поежился с непривычки. Последний раз меня так называли едва ли не в мой первый день в Хогвартсе - прямо перед тем, как Распределяющая Шляпа пустилась в пространные рассуждения, почему мне, по ее мнению, не судьба учиться на одном факультете вместе с братом и сестрой. Я тогда о себе так ничего и не понял, но, сбитый с толку, согласился, что действительно: уж спасибо на том, что хоть не Слизерин, не то моего патриотичного папу и вовсе инфаркт бы хватил, да и мне от такого вердикта Шляпы радости светило мало. Впоследствии мне, конечно, не раз и не два довелось удостовериться, что ерунда все это: в конце концов, принадлежность к факультету, если повезет, действительно может что-то сказать о человеке, но это не приговор, ну а должными умом и хитростью, раз уж на то пошло, я и сам едва ли отличаюсь. Но когда первый раз попадаешь в Хогвартс, да еще с навязанными семьей приоритетами, сами понимаете, насколько вопросом жизни и смерти с перепугу может показаться выбор факультета.
Смотрю я на своего доктора (точнее, этого как раз делать избегаю и сосредоточенно пялюсь на стену позади него) и странные ощущения меня одолевают по отношению к нему. С одной стороны, мистер Нолан ведет себя очень спокойно и приветливо, и у него такой доверительный вид, какой, пожалуй, и должен быть у людей его профессии. По крайней мере, если бы мне пришлось выбирать, то я бы искал скорее уж такого простого и располагающего парня с участливым блеском в глазах, чем какого-нибудь серьезного дядьку с цепким взглядом. Словом, я бы и рад хорошо отнестись к нему без всяких "но"... но не могу. Потому что мне не дает расслабиться мысль о том, что мы тут собрались не чаи гонять, а копаться у меня в мозгах. И вообще меня сюда привели против моей воли. Ну... точнее, пришел-то я, конечно, сам. Но это не отменяет незримого родительского поводка и зоркого присмотра. В общем, я хочу сказать, что проблема не конкретно в мистере Нолане, а во всей ситуации в целом. Но ощущение себя не в своей тарелке все равно заставляет меня на подсознательном уровне относиться к нему враждебно, как это делает любой живой организм по отношению к инородному телу.
Интересно, как много и что именно родители рассказали мистеру Нолану... да и что обо мне, в свою очередь, за последнее время наплели им? То есть, естественно, у мужчины, сидящего напротив меня, сведения о происходящем в моей жизни могут быть только самые общие, но насколько они далеки от истины?
А может, я слишком самоуверен в своей позиции: что все давно устаканилось и если даже раньше мне не нужна была ничья помощь, то сейчас и подавно? Может, бедные родственники руководствовались тем, что не стоило меня трогать, когда я огрызался на каждого встречного и помышлял прикончить Нотта (не то чтобы я совсем отказался от этой идеи...), зато решили, что можно поговорить со мной сейчас, когда я, так сказать, со всем давно смирился? Но кому это нужно? Я действительно не хочу ни с кем делиться тем, что происходит у меня в голове, и в особенности с каким-то посторонним человеком.
Ох... я запутался.
- Ну... у меня все хорошо, - осторожно произношу я.
Это же правда. В общих чертах. Ведь вопрос был в том, как я себя обычно чувствую, а не касался того, что прямо сейчас я ощущаю себя очень неудобно, сидя здесь, не так ли?

 Отправлено: 24.09.15 23:22. Заголовок: Я внимательно (наско..

Я внимательно (насколько мне это может позволить моя подслеповатость и принципиальный отказ носить очки во время сеансов) слежу за движениями Энди, стараясь при этом приветливо, но не снисходительно улыбаться.
От меня не скрылась его реакция на моё к нему обращение. Возможно, он не любит, когда его называют по имени. Или же полным именем его называют только в особых ситуациях, например выговор от родителей (тем не менее, в анкете они его называли неизменно Энди). Как бы то ни было, я решил на время воздержаться от обращений. Не со всеми они одинаково хорошо работают, не всех они располагают к доверию.
– Ну... у меня все хорошо, – осторожно, явно недоверчиво протягивает Энди, а я лишь с пониманием киваю.
– Да, – отвечаю я тоном, как если бы Энди правильно ответил на уроке и я был этому очень рад, – да, я так и думал, – несколько мгновений смотрю ему в глаза, чувствуя предательское облегчение, что он не смотрит на меня. Я до сих пор в глубине души боюсь, что сквозь мои глаза просвечивает моя некомпетентность, что по ним можно понять, что я не справлюсь, что пациенты видят, что я боюсь их ничуть не меньше, чем они меня. – Хочешь чаю? – быстро справившись со своим страхом, как и много раз до того, спрашиваю я, улыбнувшись чуть шире.
От чая никто не отказывается. Это мой рецепт налаживания контакта с пациентами. Мы же в Англии, чёрт побери!
Прикосновением палочки я заставляю чайник на столике между двумя достаточно узкими книжными шкафами закипеть, а сам в это время достаю с полки одного из этих шкафов две чашки на блюдцах, затем чайник с заваркой, кувшинчик с молоком и сахарницу. Стоя к Энди вполоборота, я готовил чай, периодически спрашивая его о том, насколько горячий чай он пьёт, сколько кусочков сахара он предпочитает и сколько добавлять молока. По моим расчётам, это должно дать ему немного времени, чтобы освоиться, а сам я мог немного обдумать тактику.
Я действительно не ожидал другого ответа на свой вопрос. Не только потому, что едва ли Энди так сразу мне открылся бы. Я подозревал, что он и сам в это верит. Всё-таки со смерти его сестры прошло время и он считает, что принял и осознал этот факт и чувствует себя настолько хорошо, насколько в подобной ситуации это вообще возможно. Но ведь что-то беспокоит его родителей? Вероятно, он и сам не замечает изменений в собственном поведении – или же считает их нормальными и неизбежными в сложившихся обстоятельствах.
Я поставил две чашки лучшего чая, на который я был способен, на стол и вернулся к шкафу, чтобы взять вазочку с тыквенным печеньем, сдобными котелками и медовыми ирисками (ещё один мой козырь), когда в дверь нерешительно постучали.
– Да-да, входите, – позвал я, поворачиваясь к двери с вазочкой в руках.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель пролезла голова Гвендолин Лавкрафт, одной из моих первых настоящих пациенток и ныне медсестры в отделе Ранений от Живых Существ.
– О, Гвен, здравствуй, – не без доли удивления отозвался я.
– М-мистер Нолан, сэр, – знакомое обращение, от которого мне так и не удалось её отговорить, – извините, что отвлекаю, я лишь хотела… Вам не нужны котята? – только после этих её слов моё внимание привлекло то, как неестественно далеко она стояла от двери. Я подошёл поближе и обнаружил, что в руках она держит коробку с пятью разноцветными котятами. Я не смог удержаться от улыбки умиления. – Я не настаиваю, – быстро добавила Гвен, потупившись. – Видите ли, сэр, Белоснежка, моя кошка, окотилась около месяца назад, а я уже совершенно не справляюсь, у меня же ещё Золушка, – сбивчиво объясняла ситуацию Гвен, пока я заворожённо разглядывал копошащиеся пушистые комочки. – Их никто не берёт, и я подумала, может, у Вас в отделе… – Гвен говорила всё тише и быстрее, словно боялась не успеть высказать всего, что нужно было высказать, и в то же время стеснялась такой напористости – с её точки зрения, разумеется. Я, стараясь ровно держать многоуровневую вазочку со сладостями, ногой открыл дверь пошире в знак того, что в этом отделе её точно не прогонят. Очевидно, только тогда Гвен заметила Энди, потому что она продолжила:
– Ой, у Вас пациент, тогда я пойду, ещё раз извините за беспокойство…
– Нет-нет, подожди, нам очень нужны котята, – с непрофессиональным энтузиазмом поспешил я её заверить. – Можно отнести в детское отделение, – я чуть было не начал рассказывать Гвен, как туда дойти и к кому обратиться, но меня посетила идея. – Впрочем, я сам отнесу. Энди, – я повернулся к нему, совсем позабыв о своём решении пока не обращаться к нему по имени, – не поможешь? – я указал взглядом на то, что у меня самого руки заняты, а коробку у Гвен нужно забрать.